|
. он не упустит ничего, что плохо лежит!.. Интересно ли мне, что с ним произошло?… я не испытываю к нему искренних чувств по-сле его гнусных поступков… как он поимел Лили прямо на моих глазах… пользуясь сложивши-мися обстоятельствами… – Жюль ничего не натворил, Лили? Нет, он исправляется, вроде бы… Я пролежал без сознания по крайней мере три четверти часа перед его квартирой… И он не пришел мне на помощь!.. я замечаю, что уже вечер… я вижу сады сквозь оконные переплеты… закат… Сакре-Кёр в сиреневой дымке… я лежу в кровати… я совсем разбит, но я не жалуюсь, просто лежу себе и страдаю… но, главное, пострадала голова… – Он в заведении Прюн,* с ним все в порядке! Новости приходят снизу, от консьержки… я бы не так волновался… но все его клиенты скалятся на улице!.. смеются надо мной… а уж озлобленные, не знаю из-за чего!.. из-за глины?… из-за акварелей?… в шоке от всего увиденного! Как будто они никогда не видели голых задниц?… Это уж особенно!.. не надоели еще голые задницы!.. – Ну, скажи, только честно? Ты ему позировала? – Да, Луи!.. Да, Луи!.. не напрягайся! Вечно она твердит мне, что я напрягаюсь!.. – Где вы были? – У Прюн! Прюн, это за улицей Гортензии… там тусуются художники, там все мелют вздор несусвет-ный! Стоит сплошной гомон! – А меня он крыл? Жюль? – В общем-то… Она мне никогда не врет. – Что он сказал тебе? – Ну, ты же знаешь… Брань этого развратника отвратительна! Горбатый, безногий, ревнивый гад еще и похабничал, в то время как я подыхал на тротуаре! Она никогда не позволит себе повторить… прежде всего потому, что я не понял бы… удар о лифт меня добил!.. со мной покончено… я не оживу уже… – Ну как, ты лучше чувствуешь себя, Фердинанд? Ты ничего себе не повредил? А что с го-ловой? Это опять Оттавио… он спрашивает, громко кричит, прямо в ухо… – Да… да… уже лучше. Я его не убедил… Ах, Оттавио! товарищ мой!.. настоящий друг!.. а силач какой!.. и так предан!.. Они допили ромашковый отвар. – Ну ладно, Фердинанд, ну хватит! Тебе уже лучше!.. ты сейчас немножко поспишь!.. Лили останется с тобой… У них тоже дела… они уходят… Шармуаз, Оттавио, мадам Влюв… и мадам Жандрон… сады все еще танцуют за окном, качаются… я ничего не говорю… прикрываю глаза… я боюсь за голову… коридор, должно быть, тоже качается… что с моей бедной головой?… стены раскачиваются сильнее… или мне кажется… – Здорово бомбили? – не унимаюсь я. – Знаешь, здесь не так… больше в Сент-Уане… И верно, стало намного спокойнее… Еще разносится эхом… отдаленные бах-бабах… окно открыто, поет соловей… это вовсе не метафора… Соловей!.. не какая-нибудь пташка-воробушек… житель кустов вокруг площадки для игры в шары!..* каждое лето вечерами, или если ночью вас мучает бессонница… ночь долго молчит затаившись, и вдруг вы слышите его… все липы в его распоряжении… сладкоголосый соловушка… шлет вам свои трели, как только смолкают сирены… Я слышу его… не могу встать, лежу на спине, но даже сквозь звон в ушах… Я так хотел его услышать! Ба-бах! Снова падают бомбы! И опять Ба-бах! – Ах, они опять грохочут! – Это у тебя, милый, в твоей голове! Лили знает меня отлично, все мои мысли, знает, что является причиной моих страхов, гу-лов, звонов… последствия травм, ударов… но сейчас эти звуки идут извне! Я уверен!. |
