Илья Ильф, Евгений Петров. Фельетоны, статьи, речи
В золотом переплете
— Внимание, товарищи, передаем список действующих лиц: 1. Елена — женщина, под прекрасной внешностью которой скрывается полная душевная опустошенность. 2. Менелай — под внешностью царя искусно скрывающий дряблые инстинкты мелкого собственника и крупного феодала. 3. Парис — под личиной красавца скрывающий свою шкурную сущность. 4. Агамемнон — под внешностью героя скрывающий свою трусость. 5. Три богини — глупый миф. 6. Аяксы — два брата-ренегата. Удивительный это был список действующих лиц. Все что-то скрывали под своей внешностью. Радиослушатели насторожились. А руководитель музыкальных трансляций продолжал: — Музыка оперетты написана Оффенбахом, который под никому не нужной внешней мелодичностью пытается скрыть полную душевную опустошенность и хищные инстинкты крупного собственника и мелкого феодала. Распаленные радиослушатели уже готовы были броситься с дрекольем на всех этих лицемеров, чуть было не просочившихся в советское радиовещание, а заодно выразить свою благодарность руководителю музыкальных трансляций, столь своевременно разоблачившему менелаев, парисов и аяксов, когда тот же бархатный голос возвестил: — Итак, слушайте оперетту «Прекрасная Елена». Через две-три минуты зал будет включен без предупреждения. И действительно, через две-три минуты зал был включен без всякого предупреждения. И послышалась музыка, судя по вступительному слову диктора: а) никому не нужная, б) душевно опустошенная, в) что-то скрывающая. Удивлению простодушного радиолюбителя не было конца. Вообще трудно приходится потребителю художественных ценностей. Когда от радио он переходит к книге, то и здесь ждут его неприятности. Налюбовавшись досыта цветной суперобложкой, золотым переплетом и надписью «Памятники театрального и общественного быта — мемуары пехотного капитана и актера-любителя А. М. Сноп-Ненемецкого», читатель открывает книгу и сразу же сталкивается с большим предисловием. Здесь он узнает, что А. М. Сноп-Ненемецкий; а) никогда не отличался глубиной таланта; б) постоянно скользил по поверхности; в) мемуары написал неряшливые, глупые и весьма подозрительные по вранью; г) мемуары написал не он, Сноп-Ненемецкий, а бездарный журналист, мракобес и жулик Танталлов; д) что самое существование Сноп-Ненемецкого вызывает сомнение (может, такого Снопа никогда и не существовало) и е) что книга тем не менее представляет крупный интерес, так как ярко и выпукло рисует нравы дореволюционного актерского мещанства, колеблющегося между крупным феодализмом и мелким собственничеством. Вслед за этим идет изящная гравюра на пальмовом дереве, изображающая двух целующихся кентавров, а за кентаврами следует восемьсот страниц текста, подозрительных по вранью, но тем не менее что-то ярко рисующих. Читатель растерянно отодвигает книгу и бормочет: — Говорили, говорили и — на тебе — опять включили зал без предупреждения! Постепенно образовалась особая каста сочинителей предисловий, покуда еще не оформленная в профессиональный союз, но выработавшая два стандартных ордера. По первому ордеру произведение хулится по возможности с пеной на губах, а в постскриптуме книжка рекомендуется вниманию советского читателя. По второму ордеру автора театральных или каких-либо иных мемуаров грубо гримируют марксистом и, подведя таким образом идеологическую базу под какую-нибудь елизаветинскую старушку, тоже рекомендуют ее труды вниманию читателя. К этой же странной касте примыкают бойкие руководители трансляций и конферансье, разоблачающие перед сеансом таинственные фокусы престидижитаторов, жрецов и факиров. |
