Разрывы бомб то и дело заставляли вставать на дыбы землю. Немцы, нащупав штаб, старались сровнять с землей поселок. Рушились дома и постройки. Одиночество, страх и долг, жизнь и смерть — все перемешалось в его сознании.

Когда небо очистилось, смог наконец-то оценить обстановку и степень разрушений. Передвигаясь к цели, видел десятки убитых людей, разрушенные здания, рядом с железнодорожной насыпью лежавшие на боку и горевшие вагоны, вдрызг развороченную водокачку. Сюда, в ангары промзоны с подземными коммуникациями, неподалеку от железнодорожной развязки, где скопилось много брошенных составов, тянулись десятки кабелей и проводов связи, он и стремился.

Потрепали штабное хозяйство качественно. Зенитная пушка с обслугой уничтожена, от людей одни ошметки остались. Авто выглядят как свалка металлолома. Внешняя охрана тоже вся здесь полегла. За те два дня, что Каретников в поселке, успел изучить общую планировку района в зоне будущей «работы», архитектуру зданий и развалин. Определился с ориентирами на стороне «противника» и на своей стороне, расстояние до них. Теперь вот схоронился на приглянувшемся месте в развалинах среди скопища мусора и битого кирпича, ждал. Что еще делать? Выход из коммуникаций один, не для войны объект строили. Из оружия у него «трехлинейка» и пять патронов к ней, все, что выдавали легкораненым, отправляя их на позиции из госпитального склада. Ей-богу, как в лето сорок первого года. Разве что «ружжо» в каждые руки доставало, а не одна винтовка на десяток необстрелянных новобранцев.

Отлаженный механизм снова заработал. Лишь только бомбежка прекратилась, через выгаданное время из ангара как тараканы вылезли на разведку первые военные. Ага! С обстановкой знакомятся. Михаил, затаившись, прикинулся ветошью. Вряд ли народ в дальние развалины полезет, враг-то внешний ожидается. А между тем у покореженных воротных створ военных существенно прибавилось. Вон связисты с катушек провода потянули, связь восстанавливают. Посыльные мечутся. Машина подкатила, вторая… За околицей бой идет, а здесь более-менее спокойно. Теперь главное не спутать клиента, ведь видел его только по фотографиям.

Минуты неумолимо бежали в вечность, заставляли его нервничать. Вот уж на слуху кажется, что военные действия приблизились к промзоне… Не ему одному кажется! Зашевелились. Забегали! Патрон давно в казенник дослан. Вот только, точно ли он просчитал «товарища»?

В сопровождении пятерых командиров, из которых по одежде трое имеют принадлежность к ведомству «силовиков», из ангара почти выбежал живчик, по чертам лица, росту и телесам, смутно напоминавший того, кто ему нужен. Направились к одной из машин.

Секунда — сомнение. Вторая — анализ. Третья — распознавание. Он! Четвертая — принятие решения. Точно он!

Приложился к винтовке. Прицелился. Пальцем потянул спусковой механизм. Выстрел на выдохе, используя дыхательную паузу.

Д-дадах!

— Дядя!

Отвлекаясь от картины падения «цели», еще успел разглядеть, что пуля попала в височную кость фигуранта, обернулся на голос, выразив недовольство на лице. Надо же! Битый час здесь терся, а так и не распознал в куче тряпья и мусора прятавшегося мальчишку лет восьми, чумазого, со спутанной копной нестриженых волос.

— Ты чего здесь?

— Страшно!

— Беги отсюда. Скоро тут еще страшнее будет. Беги!

Еще полминуты потерял, наблюдая за мальчишкой, удиравшим прочь, в стеновую дыру и за мельтешением охраны, сначала присевшей на корточки и визуально пытавшейся определить, откуда стреляли, потом оттаскивающей тушку патрона в надежное место, в надежде, что тот еще жив. Нет, братцы! Теперь этого подпольного упыря вряд ли кто оживит. Можно с уверенностью сказать, что при любых вывертах истории Крым точно наш и больше ничей! Приглядел за бойцами, порскнувшими в стороны для того, чтоб разыскать стрелка.