Пора! Сдернулся с места и, оказавшись за стеной, нырнул в высокий кустарник.
…Бомбежка напополам со штурмовкой своими последствиями здорово подорвала боевой дух защитников главного штаба на юго-западном театре военных действий. Успели лишь связь восстановить, когда противник усилил натиск. Шаг за шагом фашисты двигались вперед, и до траншей осталось считанные десятки метров пройти.
От рева мощных моторов дрожала земля, от разрывов снарядов содрогался воздух над ней. А в бушевавшей пыльной дымке, в темной гари пожаров сновали в траншеях люди, пригибавшиеся при каждом раскате взрыва. В окопы как горох посыпались немцы и… пошла рубиловка рукопашной.
На Карпенко насел огромный как бугай фашист, придавил к земле, пытаясь штыком, зажатым в кулаке, продырявить грудину, из которой вдруг исчез весь воздух. Сдерживал его как мог. Сквозь сжатые зубы, хрипя, рычал:
— Га-а-а-а!
Вот-вот силы выйдут. Тогда все! Тогда…
Вдруг хватка противника ослабла, а на Сашкино лицо обильно плеснулась кровь. Не понял. Что-то происходило под боком, только из-за навалившейся туши, которую оттолкнуть сил не было, не разберешь. Топот. Крики. Отборный русский мат вперемешку с немецкими ругательствами. Ф-фух! Справился. Ё-о-о! Толкотня. Яблоку упасть негде. Режутся наши с немаками, как пьяные матросы в кабаке, только антураж другой, да танки над головой рычат и стреляют. Прорвались? Нет пока! Но если они не сдюжат, то обязательно прорвутся. Им без пехоты в поселке делать нечего. Пожгут! Но даже не это взбодрило Карпенко. В пяти шагах от него малой саперной лопаткой умело орудовал боец.
Подпрыгнул над подскользнувшимся противником и, согнув колени, резко распрямил ноги, каблуком сапога лягнул немецкого пехотинца в грудь.
— Н-на!
Переступил. Лопаткой в сторону отвел ствол автомата, согнутой рукой снизу вверх ударил точно в подбородок врагу. Поворот корпусом…
Точно он!
…удар коленом в пах.
— А-а-пх!
Острие лопатки рассекает гортань.
— Ветер! — позвал Карпенко.
Мимолетный взгляд. Подмигнул глазом, мол, признал. Некогда!
Совсем рядом, с правой стороны, через траншею перевалила туша тяжелого танка, обдав смрадом людей. Улучив момент, Ветер, что-то подобрав под ногами, размахнувшись, бросил под корму. Заорал:
— Бойся!
Присел на дно траншеи, своим криком заставив Карпенко сделать то же самое. Предмет отрикошетил от колеса с траком, оказался под днищем.
— Г-гух!
Танк словно силу потерял, осел на месте. Когда же наконец мрак рассеялся, оставив после себя лишь усиливающийся шлейф чадящего черного дыма, Карпенко увидел, как фашисты, кто жив остался, выбираются и уползают прочь. Это привело его в восторг. Выдюжили!
— Ур-ра! Победа!
С небес его спустил все тот же Ветер, приказавший:
— Хватай раненого, отходим! Сейчас в танке боекомплект взорвется, мало не покажется.
Отдышались. Бой-то еще не закончен, на противоположном фланге все еще рубятся.
— Слушай, Ветер…
— Меня Василием кличут.
— Васек, тут тебя Разин разыскивает.
— Виктор? А он каким здесь духом?
— С группой прилетел. Сейчас по ту сторону горящего танка воюет, если жив еще.
Каретников в полный рост поднялся, выглянул за бруствер. В голову мысль полезла. Та, что слинять он не успеет…
Когда по траншеям отбомбились, Карпенко просто полыхнул гневом, выгнал Дану из окопов, направив ее в сторону поселка. Здесь не безопасно, а по фрицам снайперу можно и издали стрелять. Ее возмущение не вызвало в нем никаких отговорок.
— Пошла вон!
Ну и пошла. Пока возможность была, на скорую руку «обжила» для себя лежку. |