Жажда информации закономерно порождает массу технически изощренных информационных средств. Древний метод информации — из уст в уши — сменяется машинным методом. Информация становится общемассовой, механически-электронной. И, естественно, предельно стандартизованной.

Стандартизованная массовая информация приводит неизбежно к массовой культуре, столь же стандартизованной, как и оплодотворяющая ее массовая информация. Реальная наша жизнь с ее техническими и социальными революциями бесконечно разнообразна по самому существу происходящей в ней процессов, справедливо названных удивительными и фантастичными (с точки зрения наших дедов и прадедов). Но порожденная ею массовая культура бытия — стандартизована, в ней все больше теряются прежние своеобразие и удивительность. Стандартизируется архитектура — одни и те же небоскребы возводятся и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Токио, и в Сеуле, и в Каире; древние города неумолимо теряют свое особое лицо, еще недавно казавшееся столь неповторимо оригинальным. Стандартизуется одежда — одинаковые пиджаки и брюки заполняют улицы Лондона и Кейптауна, Рима и Дели, Чикаго и Бангкока. Стандартизируется еда — во всех ресторанах всех городов мира вы сможете получить одни и те же супы и рагу, беконы и сыры, мясные отбивные и пирожные с мороженым, не говоря уже о заполонивших весь земной шар американских гамбургерах. Стандартизуется быт — в любой квартире любого города вы найдете похожие стулья, диваны, шкафы, посуду, белье. Стандартизуется даже психология, она тоже становится массовой. Она сплачивает миллионы различных людей — в одинаково мыслящую, одинаково чувствующую толпу, скорей даже стадо, а не толпу — во всяком случае, нечто одинаково ревущее в разных городах на одинаковых уличных митингах, сходках и схватках. За примерами ходить недалеко — фашисты в Германии, хунвейбины в Китае, наши недавние комсомольцы и коммунисты, а ныне столь же неразличимо стандартные демократы.

Самыми распространенными средствами массовой информации являются телевидение, газеты и радио. Но книга, думаю, и сегодня остается важнейшим средством массовой информации и главным фактором нынешней массовой культуры. Книжный бум по реальному значению своему самый значительный среди всех современных бумов. Но и он стандартизован и, стало быть, до поверхности облегчен. Во времена Ньютона и Спинозы человек, прочитавший сотню книг, уважительно считался эрудитом. Ибо прочитать книгу означало усвоить ее, изучить, а не пробежать равнодушным взглядом. Соответственно, настоящих читателей было немногим больше, чем издаваемых книг. Пушкин в письме к брату сурово выговаривает ему, что тот пустил его поэму в рукописи по рукам знакомых — кто теперь будет покупать ее, когда она выйдет книгой? Шопенгауэр в предисловии к главной своей работе — «Мир как воля и представление» — предупреждает возможного читателя, что один раз прочитать его книгу значит ничего в ней не понять, второе чтение кое-что разъяснит, но только чтение в третий раз раскроет истинную глубину его философии. Требование — вполне допустимое сто с небольшим лет назад, но очень сомнительное в нашу эпоху.