Юстиниан повелел Белизарию начать вторжение в Италию, как и было запланировано. Хотя армия Мундуса потерпела поражение, так и не достигнув «пятки» итальянского «башмака», Белизарий должен был пересечь «мысок» в проливе Мессина. Он воспринял эту просьбу как приказ. Не зная, подобно Юстиниану, о ходе событий, солдат мог идти только вперёд. Подсчитав, сколько соединений можно оставить в сицилийских гарнизонах, Белизарий взошёл на корабли и пересёк разрываемый течениями пролив между легендарными опасными Сциллой и Харибдой у высот Мессины. Тут Белизарию, как всегда, повезло, потому что готский командующий, не зная размеров его армии, сдался. И всё же полководец, направляя свою колонну к «мыску» «башмака», столкнулся с ситуацией, которой страшился больше всего. Осознавая, что у его армии, насчитывающей восемьсот пятьдесят человек, будет мало шансов на открытом пространстве против полчищ конных готов, Белизарий двинулся к Неаполю. Возможно, он надеялся повторить свой африканский маневр — пробраться в большой город и использовать его в качестве базы. Сильно волнуясь, он, со всеми командирами проехав вдоль шеренги солдат и крича, что удача с ними и победа близка, затянул боевой гимн, и по всем полкам понеслась звучная песнь Трисагиона. «Святый, могущественный, вечный Господь...»

Феодоре, находящейся в столице, казалось, что военный совет делал ставку на одного Белизария. До этих пор целеустремлённый солдат добросовестно выполнял все приказы. Стратеги, которые отнюдь не были дураками, хотели удостовериться, сможет ли Белизарий без их помощи одолеть всех готов. На этот счёт Феодора не имела своего мнения. Однажды уже высказав свои взгляды на военном совете во время восстания «Ника», она не хотела делать это снова.

Тем временем новости из Италии поколебали все безупречные планы стратегов Юстиниана. Они рассчитывали на сотрудничество готского короля Философа, которого втянул в игру агент Пётр.

Обезумевший Философ оказался бесполезным, так как готские вожди и воины поняли, что в этой войне король скорее мешает, чем помогает им. Гневные, они созвали древний германский военный совет и избрали одного из воинов, знатного вельможу по имени Витигис, королём. Злосчастный Философ бежал в Равенну, где его настиг готский рыцарь и со всем подобающим ритуалом убил последнего из Амалов.

Витигис, обладающий германской смелостью, получил в жёны дочь убитой Амаласунты, чтобы продолжить династию Амалунгов, но его избрание на престол кардинальным образом изменило обстановку в Италии. Цивилизованная нация Теодориха исчезла, превратившись вновь в варварскую армию, выступающую против войск императора.

Третий пункт плана стратегов в войне против варваров провалился. Франки, или, по крайней мере, некоторые из них, как и было условлено, появились в Альпах. Надеясь разграбить страну, они, однако, обнаружили на севере огромную готскую армию. Мудрый Витигис приветствовал их, словно они пришли с дружеским визитом, и франки решили подождать там, где они есть, чтобы увидеть, каковы силы императора и какие ещё дары он им преподнесёт. Когда франки остановились, Витигис отправил посла к Юстиниану с предложением заключить мир между римлянами и готами.

Неизвестно, что ответил Юстиниан. Но он не согласился на это предложение.

Феодора не верила в успех западной войны. Она была убеждена, что сердце империи находится на востоке, там, где пульсирует мирная торговля, где в изобилии растут дары природы, где живёт дух веры в её понимании. Это был её дом, и он может стать убежищем, когда после военных действий на западе наступит возмездие.

Феодора ненавидела римлян, помпезно проходивших перед её взором, — древние топорики в связках прутьев, — и она холодно говорила с пылкими писателями, подобными Прокопию, которые манипулировали фразами Цезаря и давно уже истлевшего в могиле Светония. Посланники с запада, припадая к её алым туфлям, нередко удивлялись, услышав нечто подобное шипению змей, исходившее от девушек, стоявших у трона и хором шептавших «Благороднейший», в то время как Феодора произносила своё приветствие.