|
Когда я приблизился, из-под балдахина высунулась рука и дернула за шнур. Балдахин над изголовьем, собравшись складками, поднялся. Вулф сощурился от света, ударившего в глаза. Я доложил ему о визите окружного прокурора Флетчера М. Андерсона. Он ждет хозяина внизу. Вулф выругался, чего я в нем не выносил, - его ругань портит мне настроение. Он как-то мне объяснил, что если у кого-то ругань - это словоизвержение, у него это выражение определенных эмоций. Эго случалось с ним редко, но в это утро он дал себе волю. - Оставь меня, уходи, убирайся вон!.. - Но... Андерсон... - запинаясь, произнес я. - Если я ему так нужен, пусть приходит в одиннадцать. Но это не обязательно. За что только я плачу тебе жалованье? - Хорошо, сэр. Вы, разумеется, правы. Я нарушил ваш распорядок и заслуживаю того, чтобы меня отругали. Но теперь, когда вы облегчили свою душу, позвольте мне заметить, что совсем неплохо было бы принять его... - Не позволю! - А десять тысяч долларов? - Сказал тебе, нет. - Ради всего святого, сэр, почему? - Черт бы тебя побрал. Арчи, что ты пристал ко мне? - Голова Вулфа повернулась в мою сторону. Он выпростал руку из-под одеяла и погрозил мне пальцем. - Да, пристал. Иногда я позволяю тебе делать это, поэтому сейчас не будут тебя ругать. Лучше отвечу на твой вопрос: почему я не хочу сейчас видеть Андерсона. Причины три: во-первых - я еще в постели, я не одет, и у меня отвратительное настроение. Во-вторых - ты можешь справиться с ним сам. В-третьих - я прекрасно знаю, что такое эксцентричность - ее законы беспощадны. Если человек, столько потративший усилий, чтобы прослыть оригиналом, при первом же подстрекательстве теряет выдержку и поступает, как каждый встречный, грош цена такому оригиналу. Уходи. Когда я вышел, спустился вниз и сказал Андерсону, что он, если хочет, может подождать - Вулф примет его в одиннадцать, он не поверил своим ушам. Поняв, что Вулф не шутит, он чуть не взорвался от негодования. Больше всего его оскорбило, что он, как дурак, примчался сюда прямо с вокзала. Я тоже не мог понять, зачем он это сделал. Я постарался его успокоить, объясняя все эксцентричностью моего хозяина, мол, тут уж ничего не поделаешь, и рассказал ему как и зачем ездил накануне в Уайт-Плейнс, и что ситуация мне примерно известна. Это его немного отрезвило, и он даже начал расспрашивать меня подробнее, но я отделывался скупыми дозами информации. Мне доставило искреннее удовольствие видеть, как он переменился в лице, когда узнал, что Дервин тут же посвятил во все Бена Кука. Удовлетворив свое любопытство, Андерсон какое-то время сидел в раздумье, потирая нос и глядя куда-то поверх моей головы, а потом сказал: - Вулф пришел к довольно странному заключению, не так ли? - Да, сэр. - Значит, он располагает какой-то сенсационной информацией? Я улыбнулся. - Мне приятно беседовать с вами, мистер Андерсон, но стоит ли тратить время впустую. Что касается сенсационной информации, то, что Вулф, что я, мы будем немы, как египетские мумии в музее, пока не будет произведено вскрытие. Не надейтесь. - Что ж, очень жаль. Я мог бы обеспечить Вулфу вознаграждение, как главному следователю в этом деле. |
