Душ помог мне взбодриться, собирая в один клубок разбегающиеся мысли. Теперь выбор оставался только за мной. Бежать или остаться? Помочь или отвернуться? Почему не существовало универсальных решений для подобных проблем?

Новый сотовый сиротливо лежал на прикроватной тумбочки, служа немым укором за предательские мысли поддаться страху и спрятаться там, где Марку меня не найти. Хотя, вряд ли такое место вообще существовало. На дисплее высветились три новых сообщения и пять пропущенных звонков. Я нахмурилась, просматривая их, но быстро расслабилась, все они пришли от Маши, которая так и не дождалась меня в университете. Все это казалось таким незначительным - учеба, Илья, какие-то семейные дрязги. А имело ли это вообще смысл?

Больше нет. Я умерла, но все равно вернулась, разве что-то еще могло меня напугать?

Оставаться дома было невозможным, в этих стенах прошло и так много времени, когда еще была жива бабушки и после ее смерти. Мой личный склеп больше не давал нужного уединения, и я бежала из него, в надежде наверстать упущенное. Природа торопилась отдать без остатка последнее тепло перед долгими зимними днями, и мне тоже хотелось спешить. Словно кто-то отсчитывал мой срок, по сантиметрам отрезая нить жизни.

Я сама не заметила, как набрела на мамин дом. Мой дом. Бывший дом. Холод проник под тонкое пальто и скользнул по коже, словно ледяной кубик, вызвав мимолетную дрожь. Слишком близко. Взгляд сам собой скользил по улице, прослеживая дорогу, которой я всегда возвращалась домой. Кто знал, может тело того мужчины так и осталось лежать в кучи песка и гальки, никем незамеченное. Его никто не искал и никто не хотел найти. Я ненавидела это место, каждый раз возвращаясь в тот вечер, становясь беспомощной жертвой, преследуемой на этот раз лишь своими страхами. 'Ты сама его спровоцировала' - мама сразу вынесла вердикт, увидев мою разорванную и испачканную одежду, расцарапанную кожу и начинающие темнеть синяки. Дыхание смешалось со всхлипами и мне не удалось ответить. Но хуже всего было то отвращение, что заполнило ее глаза до краев, когда она узнала, что дочери удалось спастись. Но какой ценой. Я поежилась, словно на меня вылили ушат холодной воды. Как долго в сердце может жить обида? Год? Больше?

Шаг вперед дался с большим трудом. Я часто представляла себе это возвращение, нервную дрожь от предвкушения, маму, которая улыбнется, и больше никогда не осудит. Наши долгие разговоры, пока не иссякнут все новости. Но на душе тяжелым камнем лежала обида, царапая изнутри, постоянно напоминая о себе. Мои мечты были слишком наивны. Черт, она даже не появилась на похоронах бабушки.

Рука застыла в паре сантиметров от дверного звонка. Сомнения. Да и вряд ли мама ждала меня круглыми днями дома. Неожиданно щелкнул замок, и дверца распахнулась, в проеме стояла женщина, кутаясь в старое стеганое одеяло, которое на моей памяти когда-то было ярко-зленого цвета, а теперь напоминало пожухлую листву за окном. Я не узнавала ее - давно немытые волосы с темными отросшими корнями, землистый цвет лица, потрескавшиеся губы. Что стало с мамой?

- Привет. - Голос напоминал скрип старых покрышек. - Не ждала тебя.

Я не знала что ответить, так и застыв с поднятой у звонка рукой, осматривая ее с ног до головы. Почему все так изменилось за каких-то полтора года?

- Хочешь зайти? - Один кивок головы. - Я думала, ты больше никогда не объявишься.

Я старалась определить, что скрыто в этом голосе - презрение, раздражение, может отчаяние?

Но находила лишь пустоту.

Квартира выглядела ничуть не лучше. Обои пожелтели, словно старая кожа, сжавшись на стенах, линолеум в прихожей давно не мыли, так, что песок и грязь под ногами собирались в глубоких трещинах и дырках.