— Ты что, уже с ним затусовался?

— Нет, пока только с телкой, которую он тут высматривал. Мрачный он что-то. Верно, чувствует себя не совсем в своей тарелке. Да, кстати, чуть на забыл самое главное. Приехал он на темно-синем джипе "Форд". Найдешь, я думаю. Тут, конечно, машин десятка три стоит на стоянке, но фордовских джипарусов, думаю, двух штук не наберется. Ладно… если что, звоню.

— Давай. А про "Форд" — это ты хорошо сказал. Я его вычислил через Сашу, но все равно сомневался.

Фокин вернулся в зал и сел за соседний с Микаэлом столик и налил ухмылявшейся девице, которая незадолго до того танцевала стриптиз, полный бокал шампанского.

— Э-э, отче, — кокетливо протянула та, — твоими молитвами да и в ад загреметь можно.

Что столько наливаешь? А ты можешь снять свою эту… накидку, как она там называется? А… риза.

У тебя там под ней что-нибудь есть… или так… голяком?

— Не бубни, пей давай, — сказал Фокин и ухмыльнулся, а потом снял ризу и свернул ее в небольшой тугой клубок. — Че сидишь, как статуя Марии Магдалены?

— Кого-о?

— Да была одна… твоего же профиля, только библейская. — Фокин покосился на Карапетяна, который что-то напряженно говорил крашеному парню, и произнес:

— В школе недоучилась, что ли? Это есть такой тупой анекдот: сидят сын и отец за столом, сын и говорит:

"Папа, а почему все мои сверстники учатся в седьмом классе, а я во втором?" — "Не бубни, пей давай!"

Девушка хихикнула, хотя наверняка не расслышала, что ей рассказывал отец Велимир, потом соскользнула со стула и присела к нему на колени, затем коснулась губами его уха и прошептала;

— Может, пойдем наверх, если с лавэ нормально и сам не на нудях… хотя такой здоровый мужик, как ты, и импотент — это вряд ли. А то Мика что-то на тебя косо смотрит.

— Кто это — Мика? — ухмыльнулся Фокин и лапнул даму за задницу столь интенсивно, что она взвизгнула и, сыграв удовольствие, закатила глаза.

— А вот сидит. Дружок Крота. Крота знаешь? Не знаешь? Тогда тем более пойдем наверх. Нравишься ты мне. Я всегда любила таких крупных мужчин.

Фокин слушал глупое щебетание танцовщицы вполслуха, пытаясь уловить то, о чем говорят за соседним столиком Микаэл, крашеный здоровяк и девка в серебристой маечке. Этому изрядно мешала медленная музыка, наполнявшая собой мягкий полумрак клубного помещения.

Впрочем, долго слушать ему не пришлось:

Карапетян поднялся с места, крашеный парень взял его под руку так, как если бы Мика был девушкой, и повел к выходу из клуба.

Уходят.

Фокин встал, легко подняв на руках девушку, пропустил мимо ушей дежурное журчание из серии "ах, мужчинка, какой вы сильный!" и отрывисто бросил:

— Наверх выпить взять? — Ну… наверх возьми.

Фокин поставил девушку на пол и направился к стойке бара, по пути вынимая из кармана мобильник и набирая номер Свиридова:

— Он пошел.

— Сколько?

— Двое.

— И тут двое. Были, — Свиридов нехорошо усмехнулся, и Фокин услышал:

— О, вижу. Выходят. Да-а-а, так только в цирке выступать… аж светится это ярко-оранжевое чумурудное… которое у него на брюхе. Идет сюда. Еще метров тридцать. А ты что думаешь делать?

— А что скажешь.

— Тогда делай пока что знаешь. В случае чего звякну.