Он коротко кивнул в сторону ближайшего окна.

— Но я даже не знаю, далеко ли до ближайшей деревни. По дороге сюда не видел ни одной.

— Я тоже,— признался Десвендапур. Закутанный в одеяла, которые человек кое-как примотал веревкой, транкс представлял собой весьма забавное зрелище и сознавал это. Поглядев на себя в отражающую поверхность, Десвендапур вытащил скри!бер из кармана, теперь скрытого под импровизированным одеянием, и принялся декламировать.

Чило, подтягивавший ремень на своем рюкзаке, покосился на него с отвращением.

— Слушай, ты хоть когда-нибудь перестаешь сочинять? Завершив строфу, излучавшую мощное физиологическое чувство, транкс поставил прибор на паузу.

— Для такого, как я, прекратить сочинять — значит умереть.

Человек издал ворчание — один из самых первобытных звуков — и активировал дверную панель. Пластиковая дверь поползла вверх. Ледяной, жутко сухой воздух жадно хлынул в теплое помещение, быстро вымывая остатки благоприятной атмосферы. Десвендапур плотно сомкнул жвалы, чтобы смертельный холод не мог проникнуть в организм через пищеварительную систему. В таких случаях очень полезно не испытывать необходимости открывать рот, чтобы дышать. Двуногий прорезал в одеяле, окутывавшем грудь транкса, две длинных, узких щели, чтобы дать воздуху доступ к спикулам. Легкие Десвендапура судорожно сжались от соприкосновения с ледяной атмосферой. Он неуверенно шагнул вперед, стараясь не дрожать.

— Пошли. Чем скорее мы двинемся вниз, тем скорее доберемся до более теплого и влажного воздуха.

Чило ничего не ответил, только коротко кивнул, и они зашагали прочь от ангара.

Они нашли нечто вроде тропы, протоптанной, очевидно, какими-то зверями. Какими именно — Чило не знал, и его это не интересовало. Тропа была узкая, идти по ней они могли только гуськом. Возможно, ею нередко пользовались и сами браконьеры, спускавшиеся по ней в горный лес, уникальную экосистему на полпути от плато к джунглям, населенную редкими животными. Ламы такую тропку протоптать не могли — однако бродячие хищники вроде ягуара или очкового медведя, любившие ходить одним и тем же путем на протяжении многих поколений, способны были проторить дорогу в жесткой горной растительности.

Чило, чувствовавший себя в холодном горном воздухе куда лучше своего спутника, легко мо гбы его обогнать, но шестиногий транкс шагал по узкой тропке куда увереннее человека. В то время, как Монтойе приходилось внимательно глядеть под ноги и тщательно выбирать, куда ступить, Десвендапур шел себе и шел, поэтому практически не отставал.

В середине дня они остановились поесть у подножия небольшого водопада. Вокруг порхали огромные бабочки с крыльями, отливающими металлом; в пышных папоротниках, свисающих над мелодично журчащим потоком, роились мошки. Чило был бодр и полон сил, однако его спутник, очевидно, чувствовал себя куда хуже.

— Давай, жук, выше усы! — сказал Чило транксу.— Мы очень неплохо продвинулись.

Жуя полоску восстановленного мяса, он кивнул на облака, печально ползущие под ногами.

— Ты и сам не заметишь, как мы дойдем до мест, где царит жуткая жара и сырость.

— Этого я и боюсь.— Десвендапур весь сжался, пытаясь как можно лучше укрыться тонкими одеялами, которые висели на нем слишком свободно.— Что, когда мы туда дойдем, я уже ничего не замечу.

— Такой пессимизм свойствен всем транксам, или это твоя личная особенность? — поддразнил Чило.

Поэт безуспешно попытался подобрать под себя ничем не прикрытые ноги.