Что до жука, он, Монтойя, ничем ему не обязан. Черт побери, Дес вообще не с этой планеты! И если погиб здесь — лишь из-за собственных действий, предпринятых по доброй волей в здравом уме. В том, что все закончилось так печально, Чило не виноват, и вообще никто не виноват. Шел; не дошел; погиб в пути. Чило не раз видел, как такое бывает, только с собственными сородичами. Подумаешь. Ничего особенного.

Отчего ж у него так погано на душе?

«Не будь смешным»,— говорил он себе. Он сделал для инопланетянина все, что мог — также, как и инопланетянин для него. Им обоим не о чем жалеть и не за что извиняться. Если бы двум разумным существам пришлось предстать перед судом, оба могли бы искренне утверждать, что вели себя друг с другом по справедливости. И к тому же, если бы все вышло наоборот, и это он, Чило Монтойя, лежал сейчас в траве мертвый и неподвижный, что стал бы делать транкс? Конечно, вернулся бы к собственному народу, а его оставил гнить позабытым и позаброшенным.

Потому Чило Монтойя могспокойно отправляться дальше.

Но колебался. Остановить его было некому. Поблизости не маячили свидетели, с упреком следя за ним из глубин тропического леса. Единственное, что его удерживало, исходило откуда-то из глубины его существа, хотя откуда именно, Чило понять не мог. Это было неразумно, а Чило Монтойя определенно являлся человеком разумным. Все, что он когда-либо видел и знал, все, что привык считать самим собой, требовало взять вещи и идти своей дорогой. Опустить голову и шагать вперед, бросив ставший ненужным лагерь. Прийти в манящую Синтуйю, снять комфортабельный номер в гостинице, заказать билет на воздушное судно — и получить наконец заветную франшизу. Вся его жизнь тянулась непрерывной цепью несчастий и неудач. До сих пор.

Решительно стиснув зубы, Чило закатил тело вместе с одеялами в густой темно-зеленый кустарник. Так его не увидят сверху, а тропический лес постепенно его ликвидирует. Хотя здесь, в поясе вечных облаков, не было особой опасности, что кто-то что-то заметит сверху.

Чило рывком поднял рюкзак, закинул на спину, проверил ремни и, не оглядываясь, зашагал вниз по тропе. Но не успел пройти и нескольких шагов, как споткнулся о что-то твердое. Выругавшись, Чило собрался было пинком отшвырнуть с дороги сучок, как вдруг увидел, что это вовсе не сучок. Под ноги ему попалась та самая рука, которую он нечаянно отломал у мертвого транкса.

Сейчас, отдельно от тела, она выглядела искусственной. Эти жесткие, изящные пальцы не могли принадлежать живому существу. Изысканная, узкая и в то же время функциональная рука теперь была не нужна своему бывшему владельцу — а уж ему, Чило, и подавно. Он наклонился, подобрал ее, повертел в руках, равнодушно отбросил через плечо и зашагал дальше.

Миновав очередные заросли, он вышел на поляну — и остановился. Тропический лес цветет непрерывно круглый год. И впереди вздымалось дерево, подобное полыхающему пожару на фоне зеленого камня. Раскидистый зонтик, усеянный ярко-алыми цветами. Колибри висели над цветами, упиваясь обильным нектаром, а ослепительно-голубые бабочки-морфы порхали меж ветвей, подобно чешуйкам некой фантастической лазурной рыбы. Чило долго стоял и смотрел на дивное зрелище. Потом, сам не зная почему, развернулся и пошел назад.

Глава двадцать вторая

Новое место работы не особенно нравилось Шэнон, однако оно было повышением по сравнению с материалами о туризме и восстановлении лесов, которыми она занималась раньше. По крайней мере, в Икитосе есть куда пойти и чем развлечься, и жители города могут укрыться от тягостной жары и духоты хотя бы в магазинах, оборудованных кондиционерами. Шэнон знала — ей достался не самый плохой вариант. Компания могла бы поручитьей освещать тропические исследования. То есть неделями жить в джунглях с учеными, которые будут снисходительно отвечать на твои вопросы, но всем своим видом демонстрировать, что ты отрываешь их от куда более важных дел.