Студенты были высокими и светлыми, с короткими стрижками, в наглаженных брюках и спортивных пиджаках. Они с удовольствием, демонстративно покровительствовали Джерри. Он знал это и не противился, просто, насколько мог, не обращал на это внимания. Его длинные волосы и вычурное одеяние развлекали студентов, и они назвали его Робинзон Фландерс, как хорошо образованные юноши. Все втроем решили остановиться у прибрежного города Остерзунд, чтобы отдохнуть там пару дней, так как чувствовали себя непередаваемо уставшими. Джерри же чувствовал себя в целом значительно лучше.

К тому времени, когда они доехали до Уппсалы, Джерри успел обольстить обоих молодых шведов, причем каждый из них даже не подозревал о совращении приятеля. Они едва ли осознавали, насколько велика его власть над ними, пока он не угнал их «вольво», оставив в городе шпилей-близнецов двоих студентов, решивших никому не говорить, кто украл их машину.

Более богатые сборы оказались в местечке Эскильстуна, где он познакомился с молодой учительницей, жившей в этом городе и пожелавшей, чтобы он подвез ее.

Джерри начал выправляться. Он уже наполовину сожалел, что так поступил с двумя студентами, однако то была экстремальная ситуация. Теперь боязни не осталось, и девушка гордилась своим преданным любовником-англичанином: взяла его с собой на пирушки в Эскильстуну и Стокгольм. Для него нашлась работа: прочитывать экспертизы научных трудов, опубликованные на английском языке стокгольмской академической прессой. Работа была легкой и довольно интересной, позволяла ему обзаводиться новыми вещами, выполненными по его собственным рекомендациям, покупать записи и даже делать выплаты в ренту девушки. Звали ее Мэй-Бритт, и была она такой же высокой, хрупкой и бледной, как и он сам, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. Вместе они производили чудесное впечатление.

Они стали очень популярными: Джерри Корнелиус и Мэй-Бритт Сандстрем. Молодежь, с которой они имели контакты — в большинстве своем студенты, учителя, лекторы, — принялась имитировать стиль поведения Джерри. Он же, достойно оценив лестность такой ситуации, стал чувствовать себя здесь почти как дома.

Словно в знак благодарности, прожив в Эскильстуне почти год, он женился на Мэй-Бритт. Эти изменения смягчили его больше, чем он сам сознавал, и, хотя весьма прилично восстановил себя, все же он почти влюбился в нее, а она — в него. Он играл на гитаре в полупрофессиональной группе, называвшей себя «Современным поп-квинтетом» — орган, бас, ударные, альт, — и зарабатывал достаточно, чтобы оплачивать свое звание хорошего супруга. Группа пользовалась успехом и вскоре должна была получить приглашение на все время. Словно возвращались старые дни, с той лишь разницей, что он не был, в отличие от Лондона, уединен, а был в гуще толпы. Здесь он задавал темп и стал известным на страницах «Свенска дагбладет» и других газет.

Ему выделялось такое же место и уделялось то же внимание, что и потоку аналитических материалов, посвященных тому, что еще не сгнило в государствах Европы. И в этих материалах он обычно тоже упоминался. Он стал символом.

Опьянев от ностальгии, разрекламированности и поклонников, он больше и не мечтал о Лаплабе и мисс Бруннер, поздравил себя с тем, что нашел для себя остров, на котором при достаточном везении продержится до начала зрелого возраста. Он принял меры предосторожности, чтобы сохранить имя, которое дала ему та пара студентов: Робинзон Фландерс.

Мисс Бруннер тем временем собирала информацию. Она читала газеты в ее частном пещерном дворце.

16

Так, естественным порядком, наступил момент, когда в квартиру Джерри на Конигсгатен, пять, Эскильстуна-2, Швеция, был нанесен визит. Возвратившись домой с заседания, он нашел свою очаровательную супругу занятой вежливой беседой с мисс Бруннер. Обе сидели на кушетке, потягивая великолепный кофе Мэй-Бритт.