Что и говорить, исполнение такого замысла было бы громадным научным успехом. Даже частичная удача, даже небольшая «похожесть» машинной музыки на ту или иную человеческую, взятую за образец, значили бы, что наука достаточно глубоко раскрыла творческую систему того или иного композитора (кстати сказать, и работу по разгадке этой системы, по приготовлению алгоритма, можно было бы поручить машине). Однако и этот немыслимо сложный эксперимент едва ли приобрел бы музыкальную ценность.

Есть нечто сокровенное, в чем машина органически не способна подняться до уровня своего творца, и по той простой причине, что в человеческом существе далеко не все исчерпывается голой кибернетикой, пусть даже архисовершенной. Ведь такая машина— только робот, устройство, по самой сути своей подчиненное людям.

Нет, подлинный художник каждое новое свое произведение создал бы не так, как блестяще «обученный» механизм. Ибо человеку доступно то, чего не знает самая совершенная машина, — чувство. Ибо человеческое горе, радость, смех, любовь — достояние только людей. Ибо человек — это вечно меняющаяся капля, отражающая в себе вечно меняющуюся бесконечность мира.

Настоящий композитор творит свои произведения не по шаблонным, однажды заданным законам, а всякий раз по-новому. Его манера, стиль, настроение неуловимо меняются от произведения к произведению, от части к части, от одной музыкальной фразы к другой. Перемены эти, пусть даже доступные математическому выражению, не поддаются никакому предвычислению, ибо человек черпает их в непрерывных переменах жизни, в окружающих его людях и событиях. И чем крупнее, талантливее композитор, чем яснее видит он современность, тем •глубже и тоньше изменения, вносимые им в прежнюю музыкальную традицию.

Уже поэтому композитора — творца, художника, знающего дорогу к человеческому сердцу, машина не заменит никогда.

И все же автоматический композитор обещает массу любопытного.

Как заманчиво, к примеру, «скрестить» пусть даже упрощенные творческие стили двух разных композиторов и посмотреть, что из этого получится! Или испытывать творческую индивидуальность сочинителя. Вложил в машину его произведения и через секунду получил исчерпывающий ответ: «Данный опус на 50 процентов является подражанием Дунаевскому, на 40 процентов повторяет Соловьева-Седого, на 10 процентов самобытен». Это еще неплохая оценка. А что, если самобытности машина вообще не найдет?

Оставив шутки, можно надеяться, что кибернетическая машина станет со временем отличным инструментом для опытов с музыкальными комбинациями звуков, великолепным прибором для исследования музыкальных форм, ладовых сочетаний, гармоний, строев. Композитор будет поручать своему электронному слуге сложные гармонизации, проверять с его помощью только что изобретенные музыкальные структуры. Быть может, автоматическое звукотворчество ускорит и облегчит работу с музыкальными синтезаторами. Послушный, исполнительный кибернетический робот, «сидя» за пультом электронного оркестра, поможет композиторам будущего творить сложнейшие, громадные произведения неизмеримо быстрее и легче, чем это делают наши современники.