Крюк первым спустился в квадратное отверстие, которое вскоре озарилось электрическим светом. Илья Ильич — вторым. Я — третьим. Замыкал Пивень. Перекладины железной лестницы, по которой мы спускались, были сухими и не ржавыми. Похоже, кто-то следил за этим. И вообще из жерла колодца, в котором находилась лестница, веяло теплом. Колодец вел в коридор, освещенный лампами в стеклянных плафонах, забранных металлической сеткой. Обращало на себя внимание отсутствие пыли плафонах. Пол был покрыт линолеумом, а стены до половины своей высоты окрашены синей краской. Интересно, а всемогущее КГБ ведает об этом подземелье?

Через две сотни шагов мы вошли в просторное, но уютное помещение, отделенное от коридора массивной железной дверью, напоминающей корабельную. Внутри оказался кабинет, оборудованный и обставленный по канонам пятидесятых годов. Несгораемый шкаф, письменный стол, столешница которого обтянута зеленым сукном, настольная лампа под стеклянным абажуром. Графин с водой. Телефонный аппарат, точная копия того, что стоит у меня дома. Три широких кожаных кресла — одно у стола и два других по обеим сторонам дверного проема. Еще здесь был диван — огромный, похожий на тот, на котором валялся Высоцкий в фильме «Место встречи изменить нельзя».

— Что это за место? — спросил я.

— Не правда ли, мило? — откликнулся Сумароков, усаживаясь за стол и, жестом предлагая мне занять одно из кресел. — Резервный бункер на случай атомной войны. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы взять его в бессрочную аренду, пока товарищ Брежнев успешно борется за мир. Здесь удобно хранить важные документы, встречаться с нужными людьми и решать насущные проблемы. Если хотите, это мой центральный пост управления. Электричество и тепло подаются с городской ТЭЦ. Вода — с водонапорной башни ближайшего колхоза. Здесь есть туалет, душ, кухня. В холодильнике — запас продовольствия. Можно полноценно отдохнуть, выспаться, подумать о высоком. Только здесь я чувствую себя в полной безопасности.

— Раньше вы меня не посвящали в тайну этого места, — сказал я. — Чем же я удостоился такой чести сейчас?

— Мне всегда нравилось ваше умение задавать точные вопросы, Александр Сергеевич, — продолжал Илья Ильич. — Знаете, я считаю, что полностью доверять можно только двум людям — самому себе и… покойнику.

Это была явная и недвусмысленная угроза, но во мне не дрогнула не единая жилка.

— Хотите сказать, что трое из присутствующих уже мертвы? — спросил я.

— Присутствуют здесь только двое, вы и я, — сказал Сумароков. — Остальные не в счет.

Я покосился на приспешников Сумарокова, рожи которых не выражали ничего.

— Тогда покойник один из нас, — проговорил я.

— Вы поразительно догадливы, — кивнул собеседник.

— Хотелось бы знать — почему? — спросил я.

— Желание приговоренного закон для палача, — сказал Илья Ильич. — Не с самого начала нашего с вами сотрудничества, а гораздо позже я стал понимать, что вы казачок засланный. Правда, не понятно — кем именно? МВД, КГБ или просто моими конкурентами?.. Поверьте, мне довелось повидать разных людей, в том числе и среди уголовного сброда и в человеческой психологии я разбираюсь. А вы… Знаете, есть такие волшебные картинки, на них нужно смотреть через специальные очки, с красной и зеленой пленкой, чтобы видеть изображение в объеме. И вот мне никак не удавалось подобрать такие очки, чтобы свести ваш двойственный облик воедино. По образу жизни вы обыкновенный бесхребетный интеллигент, но по повадкам — крайне опасный хищник. Реакция у вас волчья. Чуть промахнешься, и вы цепляетесь в глотку.