— Что-то твой папа задерживается, — пробурчал я.

Математичка посмотрела на позолоченные часики на руке.

— Нет. Не задерживается… Он всегда точно приходит к ужину… Еще пять минут.

От нечего делать я поднялся и подошел к книжному шкафу.

— И ты все это читала? — спросил я, постукивая пальцам по стеклу дверцы.

— Эти книги?.. Конечно. Лучше них ничего еще не написано…

— А как же — Барроуз, Керуак?..

— Так они тоже здесь стоят, только — на английском… Официальных переводов на русский пока нет… Да и любую литературу лучше читать на языке автора…

— И много языков ты знаешь? — усмехнулся я.

Сарказм мой пропал втуне.

— Английский, французский, немецкий, чуть хуже — испанский и итальянский, — без всякой рисовки ответила моя собеседница. — Учу — польский и суахили…

— Ну ты даешь! — вырвалось у меня.

— Хобби у меня такое…

— Родители тобой, наверное, довольны…

— Нет.

— Почему?

— Мама — недовольна тем, что я до сих пор не замужем, а с папой… у нас идейные разногласия, да и вкусы — тоже.

— Ага… — кивнул я. — Он, небось, любит песни советских композиторов, труды классиков марксизма-ленинизма… Товарища Сталина…

Тигра усмехнулась.

— Увидишь, если он, конечно, допустит тебя до своей истинной сущности…

— Звучит зловеще… Он что, у тебя, граф Дракула?

— Кто-кто?! — фыркнула она.

— Ну этот… Влад Цепеш Задунайский…

— Неужели — ты Брэма Стокера читал?

— Кино смотрел… — ляпнул я.

— Правда?! — удивилась она. — С Бела Лугаши в главной роли?

— Наверное…

— И где такие кинопоказы устраивают?

— Ну эта… — начал я импровизировать. — Я когда в педе учился, сокурсник, у меня был африканский принц Бхава, видак привез, вот он и крутил нам фильмы с этим, с Лугаши…

— А видак — это что?

— Видеомагнитофон.

— Слыхала… — вздохнула Тигра, — но видеть не приходилось… Я, знаешь, люблю классическое кино… Особенно — немое и черно-белое…

М-да, похоже наши с ней вкусы тоже не совпадают. Из прихожей донесся сдержанный топот.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала математичка. — Я же говорила. Папа точен, как часы!.. Еще немного и нас позовут к столу.

Я был всецело — за! Даже сквозь плотно прикрытую дверь просачивались запахи, от которых я истекал слюной. И в самом деле, вскоре в дверь постучали и голос Глафиры Семеновны позвал: «Молодежь, мыть руки и к столу!». Хозяйка комнаты поднялась. Я — тоже. Мы прошли в ванную, вымыли руки и направились в гостиную, где был накрыт стол. Уж не знаю — в мою ли честь, или в этой семейке так заведено? Впрочем, этот вопрос вылетел у меня из головы, едва я миновал дверной проем. Еще бы. Ведь в большой, ярко освещенной комнате у стола сидел… Павел Павлович Разуваев!

— Проходите, Александр Сергеевич! — радушно воскликнул он. — Садитесь!

— Добрый вечер, Пал Палыч! — пробормотал я, все еще не придя в себя от изумления.