— Этих камней, Сомин, у вас ещё попадётся немало. Я буду заниматься отдельно с командирами орудий, пока есть время, а завтра с утра вместе с вами начнём тренировку всех номеров расчёта.

Наутро пошёл лёгкий снежок. Стало чуть теплее. После завтрака все подразделения были выведены на плац. Сомин стоял с правого фланга своего отделения. В обе стороны от него вытянулся строй моряков. Горели начищенные бляхи и золотые пуговицы с якорями. С карабинами у ноги бойцы ждали. Бодров прохаживался перед строем, придирчиво приглядываясь к каждому: «Кажется, все в порядке. Моряки — как моряки. И новички — не хуже других. На первый взгляд не отличишь. Впрочем, какие они сейчас новички? — думал мичман. — Три недели в морской части!»

Ждать пришлось недолго. По плацу прокатилась команда, и весь дивизион замер. Четыре человека вышли из остановившейся машины и направились к строю. Арсеньев и Яновский пошли навстречу.

— Товарищ адмирал, Отдельный гвардейский дивизион моряков выстроен по вашему приказанию! — доложил Арсеньев.

Адмирал подошёл ближе. В морозном воздухе чётко прозвучали его слова:

— Товарищи гвардейцы-моряки! Вы будете защищать нашу столицу Москву на ближних подступах. Я вручаю вам боевое знамя — кормовой флаг лидера эскадренных миноносцев «Ростов». Этот корабль нанёс врагу жестокий урон, но погиб в неравном бою. Только шесть человек из его команды спаслись. Все они служат теперь в вашей части, которую возглавляет бывший командир лидера «Ростов» гвардии капитан-лейтенант Арсеньев. Будьте достойны флага героев. В боях за Москву сражайтесь так же мужественно и самоотверженно, как они. Смерть немецким захватчикам!

Адмирал подошёл к мачте, установленной посреди плаца. У её основания уже был укреплён флаг. Арсеньев приблизился к адмиралу. Он опустился на одно колено, и следом за ним преклонил колени весь строй. Рука капитан-лейтенанта дрогнула, когда он прикоснулся к флагу. Все пережитое недавно вспыхнуло в его сознании.

…Николаев укрепил флаг на стволе зенитного автомата, и кто-то тут же начал подымать ствол орудия. Потом спикировал самолёт. Арсеньев слышал его свист, а разрыва бомбы он уже не слыхал. Последним его воспоминанием была шлюпка, вывалившаяся из кильблоков при крене. Она плюхнулась в воду килем вниз, и волна подхватила её. Арсеньев пришёл в себя, когда солнце стояло уже высоко в небе. Он лежал на дне шлюпки, а Бодров пытался влить ему воду в рот прямо из анкерка. Арсеньев приподнялся и увидел лейтенанта Николаева и наводчика Клычкова на вёслах. У кормы полулежали кок Гуляев и Косотруб.

— Жив! — сказал боцман.

Арсеньев ощупал на себе пробковый пояс и понял все. Корабль погиб. Лидера «Ростов» больше не существует. А его самого кто-то вытащил в бессознательном состоянии. Лучше бы он потонул вместе с кораблём.

— Нет «Ростова»… — еле слышно проговорил Арсеньев.

Боцман расслышал эти слова. Он поднял со дна шлюпки скомканную мокрую материю:

— Мы ещё повоюем, Сергей Петрович, под этим флагом. Мы, шестеро…

Издалека доносился перестук зенитных автоматов. Эсминцы из группы прикрытия вели бой с самолётами. Потом выстрелы прекратились. Арсеньев ещё несколько раз терял сознание и снова приходил в себя. Ему казалось, что прошла вечность. На самом деле они провели в этой чудом сохранившейся шлюпке всего несколько часов. Было ещё совсем светло, когда их подобрал один из эсминцев.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Арсеньев поднёс к губам жёсткий край материи и встал. Слезы застилали его глаза в первый и, вероятно, в последний раз в жизни. Огромным усилием воли он оторвался от прошлого и шагнул к адмиралу.