– Прежде всего я должен послать сигнал Терре. Не спрашивай меня как.

– А если ты не вернешься, твои друзья прилетят сюда, чтобы отомстить?

– Нет. Хану достаточно сказать бетельгейзианам, что я погиб в результате несчастного случая во время мятежа, или что‑нибудь в этом роде, и я буду кремирован со всеми почестями. Обожженный бластером труп приблизительно моего роста вполне сойдет для такого представления. Ведь для существа нечеловеческой расы все мы на одно лицо. Когда известие попадет в мою организацию, естественно, возникнут некоторые подозрения. Но из‑за занятости повседневной работой одних подозрений окажется недостаточно, чтобы предпринять какие‑то действия. В лучшем случае сюда направят еще одного агента. Но на этот раз хан успеет подготовиться и одурачит его: замаскирует новые военные объекты и установки, позволит нашему человеку встретиться только с верными ему людьми, покажет только то, что посчитает нужным показать, и так далее. Как может один человек противостоять целой планете?

– Но ведь ты сумел уже что‑то сделать.

– Я же говорил тебе, что застал Олега врасплох.

– Ты должен что‑то придумать, – спокойно продолжала настаивать Буртай. – Разве нельзя, например, переправить контрабандой письмо с помощью бетельгейзиан? Мы можем заслать наших агентов в Улан‑Балай.

– Я думаю, такая мысль уже пришла в голову хана. Он сможет поставить дело так, чтобы никто, кроме верных ему людей, не вступал в контакт с бетельгейзианами, а все экспортные материалы подвергались тщательному досмотру.

– Тогда напиши письмо на своем языке.

– Он прочитает его сам, если уж никто другой не сможет.

– О нет. – Буртай приподнялась, опираясь на локоть. – На Алтае никто, кроме тебя, не знает англик. Так, кажется, он называется? Кто‑то из бетельгейзиан, возможно, знает, но у нас не было необходимости изучать его. Олег читает только на алтайском и основном бетельгейзианском языках. Я знаю. Как‑то ночью он сам сказал мне об этом. – О событиях прошедшего года она говорила абсолютно невозмутимо. Видимо, в этом обществе быть рабыней в гареме не считалось бесчестьем – издержки войны и не более того.

– Да что там, – продолжал Флэндри, – хотел бы я посмотреть, как это люди Олега пропустят письмо на незнакомом алфавите. Пока они не получат меня живым или мертвым, они даже близко не подпустят к любому космическому кораблю или пассажиру ничего вызывающего хоть малейшее подозрение.

Буртай села. Неожиданно ее глаза наполнились слезами.

– Но ты не можешь быть таким беспомощным! – вскричала она. – Ведь ты же с Терры!

Ему не хотелось разочаровывать ее, и он сказал:

– Ладно, мы еще что‑нибудь придумаем. – Он торопливо сорвал стебелек травы, разгрыз его и перевел разговор в другое русло: – Вкус этой травы очень напоминает мне вкус травы дома. Просто удивительное сходство.

– О, так эта трава терранского происхождения. – Отчаяние Буртай мгновенно сменилось изумлением, что ему неизвестны такие прописные истины. – Первые колонисты нашли здесь фактически пустыню со скудной растительностью, в основном ядовитой для человека. Все другие местные формы жизни из‑за отсутствия воды отступили в арктическую и антарктическую зоны. Наши предки привезли с собой семена растений и небольших животных. С помощью генетических исследований и селекции им удалось создать виды растений и животных с подходящими для местных условий свойствами и устойчивой наследственностью. В конце концов почти вся экология экваториальной части Алтая стала походить на терранскую.

Флэндри еще раз убедился, что Буртай, несмотря на кочевой образ жизни, обладала некоторым запасом знаний и культуры.