Я должен был бы послать Фанни ко всем ч…тям и вцепиться в тетю Селину, как матрос в обломки при кораблекрушении, но нам не дано знать наше будущее.

Подумайте только: если бы я тогда отклонил ее предложение, то сегодня бы уже заседал в Палате лордов — а один известный американец так никогда бы и не стал президентом. Знаете, даже сегодня, если бы только такой лакомый кусочек, вроде Фанни Локк, оказался передо мной, с таким же многообещающим взглядом, шелковыми волосами, и подставил бы мне свои пухлые губки и белые плечики — ох, побереги свои баки, старина Флэш! — вы могли бы оставить корону пэра себе, а я взял бы красотку под локоток и двинулся навстречу своей погибели, какой бы страшной она ни была.

Тетя Селина шмыгнула носом и сказала мисс Фанни, что той не следует ставить больше, чем на пару перчаток, «и не на твои французские, моя маленькая дурочка. Вообще, не представляю, куда катится мир или о чем себе думает Генри Дюберли, если разрешает тебе играть в карты. Без сомнения, он станет одним из тех мужей, которые разрешают своим женам танцевать вальс и пить портер в обществе. В мои дни такого не было. А, кстати, какие ставки?»

— О, очень маленькие, тетушка, — сказала Фанни, нетерпеливо дергая меня за рукав, — фартинг или конфетка. Лорд Джордж держит банк и все это так забавно!

— Сам лорд Джордж? — засобиралась тетя Селина, подхватывая свой ридикюль. — Тогда и я пойду — только присмотреть, чтобы ты не наделала слишком больших глупостей.

В салоне вокруг стола, за которым Бентинк вел партию в «двадцать одно», собралась довольно большая толпа и было очень весело. Он в совершенстве играл роль банкомета, называя ставки и ловко сдавая карты — ни дать, ни взять пижон на пикнике. Здесь были даже Локк и Моррисон, но они только наблюдали и чувствовали себя не слишком уверенно. Среди игроков была и миссис Абигайл Локк, а подлиза Брайант сидел рядом с ней и подсказывал. Д’Израэли играл со снисходительной миной, корча из себя великого человека, который (так уж и быть) снизошел до вульгарного занятия только потому, что это может развлечь низменные умы. С ними еще было с полдюжины старых и молодых гостей, которые деловито записывали свои выигрыши и проигрыши и с удовольствием смеялись над выдумками Бентинка.

Как только Фанни и тетя Селина заняли свои места, какой-то старик с седыми бакенбардами наклонился ко мне.

— Должен вас предупредить, — прошептал он, — что лорд Джон нас буквально выпотрошил — азарт, понимаете ли. — Он взвесил в руке несколько фишек: — Зеленые — по фартингу, голубые — полпенни, а желтые — имейте в виду — по целому пенни!

— А теперь для вас, сэр Майкл! — крикнул Бентинк, тасуя колоду. — Ну, леди, вы готовы? Тогда один за всех и все за счастливчика-победителя!

И он начал сдавать карты игрокам.

Как видите, это была глупая и абсолютно безобидная забава — просто, чтобы весело провести время, — и вместе с тем, самая роковая карточная игра в моей жизни. На первый взгляд вы бы никогда так не подумали — Бентинк мог развеселить любого. Один из игроков, унылого вида юнец лет четырнадцати, которому я бы в свое время с удовольствием дал хорошего пинка под зад, пожаловался, что проигрался дочиста, и Бентинк торжественно вручил ему два пенса. Фанни была само возбуждение; она держала карты так, чтобы я мог их видеть, и то и дело спрашивала, как ей ходить. Это давало мне возможность наклоняться и касаться ее обнаженного плеча, пока я шептал ей на ухо. Сидящая рядом с ней старая тетя Селина шевелила картами, как акула плавниками, — медленно и хищно. Она взяла четыре карты и остановилась на семнадцати очках.