— Неужели ты сделал это и рисковал жизнью, чтобы пробраться сюда — и все ради меня? Ответь мне.

— Ты же знаешь, что я про тебя думаю, — произнес я, напустив на себя самый романтический вид. — Я полюбил тебя с той самой секунды, как только увидел — на твоих качелях. Полюбил больше всего на свете.

И, заметьте, в то мгновение это не были просто слова. Я действительно любил ее — и крепко, по крайней мере, тогда. Осмелюсь сказать все же, что не так крепко, как Элспет — хотя, если поставить их рядом и обоих раздеть, то пришлось бы еще хорошенько подумать, прежде чем сохранить верность Англии. В любом случае мне нетрудно было выглядеть откровенным — особенно, при виде этого соблазнительного тела, трепещущего перед самым моим носом.

Рани молча смотрела на меня своими странными печальными глазами, а затем вдруг почти прошептала:

— Сегодня ночью я ни о чем не думала… Лишь понимала, что ты снова со мной, после того как я считала тебя погибшим. Мне все равно — искренне ты любишь меня или нет — главное, что ты снова со мной. Но сейчас… — она опять очень странно посмотрела на меня, по большей части с грустью и при том — с оттенком недоумения, — … сейчас, когда ты сказал, что это… что ты сделал это из любви ко мне…

Мне показалось, что она снова бросится мне на грудь в слезах, но спустя мгновение она лишь поцеловала меня, совсем легко и спросила:

— Что же они хотят от меня?

— Чтобы ты сдалась — только ты, лично. Не более того.

— Но как? Если город будет взят, бунтовщикам не видать пощады, и как же я…

— Не волнуйся за это, — прервал я, — все можно устроить. Если я скажу как — согласишься ли ты?

— Если ты останешься со мной после этого. — Ее глаза смотрели на меня — мягко, но упорно. — Тогда я сделаю все, что они потребуют.

Роуз говорил, что его послание будет вполне убедительным, но готов поклясться, что он и не рассчитывал на подобный успех — клянусь святым Георгом, его похотливые штабные не поверят своим глазам.

— Когда начнется штурм города, — начал я, — наши парни будут прорываться в крепость. Ты должна быть готова бежать — через ворота Орча. Мы отведем оттуда кавалерийские пикеты, так что это можно будет сделать вполне безопасно. Ты должна поскакать дальше по дороге в Орчу — на которой тебя и захватят. Это будет похоже на… в общем, все будет в порядке.

— Понимаю, — печально кивнула она, — но что будет с городом?

— Ну, конечно же, он будет взят, но грабежей не допустят — Роуз лично обещал это. И твоим людям ничего не грозит, если они не будут сопротивляться. Что же касается бунтовщиков… ну, что ж, им все равно не избежать своей участи.

— А что они хотят сделать… со мной? Они… они заключат меня в тюрьму?

Насчет этого я не был уверен, так что должен был говорить осторожно. Наверняка принцессу собирались выслать, по крайней мере куда-нибудь в отдаленную часть Индии, где никто бы не мог причинить ей вреда, но говорить ей об этом сейчас не было смысла.

— Нет, — сказал я, — вот увидишь, они будут обращаться с тобой очень хорошо. А потом — ты же понимаешь, что все утрясется. Знаешь, сколько раз местные князьки и вожди племен обнажали свое оружие против Британии? Но войны заканчивались — мы снова становились лучшими друзьями и все такое прочее. Никаких тяжелых чувств, видишь ли — мы, британцы, не мстительны, даже либералы…

Я улыбнулся, чтобы ободрить ее и после некоторого колебания она улыбнулась мне в ответ и одарила меня весьма откровенным взглядом, вроде бы поверив всему, что я говорил — так что я снова подумал, что хорошо бы было хоть ненадолго развязать мне руки — меня всего так и распирало от ее близости — но в ответ на просьбу об этом рани лишь покачала головой и сказала, что нужно немного подождать, чтобы не возбуждать подозрений.