Теперь, конечно же, настала моя очередь развлечь компанию несколькими туземными анекдотами о жизни русских и их примитивных обычаях. Рассказы имели успех, так что королева согласно кивала головой, приговаривая: «Какое варварство! Как странно!», а Элспет взирала на своего героя, едва не подпрыгивая от восторга. Альберт присоединился к нам, в своем занудном духе, заметив, что ни одно государство в Европе не представляет собой более благодатную почву для семян социализма, чем Россия, и он опасается, что новый царь обладает недостаточно сильным характером и слишком низким интеллектом.

— Так говорит лорд Грэнвилл, — заметила королева, — но я не думаю, что ему надлежит делать подобные замечания о какой-нибудь персоне королевской крови. Не правда ли, миссис Флэшмен?

Старина Элленборо, жизнерадостный вечно пьяный толстяк, поинтересовался, не пытался ли я хоть немного цивилизовать русских, обучая их игре в крикет, а Альберт, в котором юмора было не больше, чем в церковной купели, со скукой сказал:

— Уверен, полковник Флаш-манн ничьего подобного не дье-лал. Я не могу поняйт эта страсть к крикет; по-моему, это лишь бьесцельный трата время. Какой прок длья молодой чьеловек часами ползайт по полью из конца в конец или замирайт, словно статуй? Вьерно, полковник?

— О да, сэр — согласился я, — я и сам провел в полях достаточно много времени, чтобы полностью согласиться с вами — на самом деле это тяжкий труд. Но иногда, когда мальчик становится мужчиной, его жизнь может зависеть от выносливости и умения ползать или замирать на месте — например на Хайберской скале или в бирманском лесу — так что пока мы молоды, немного практики не повредит.

Вот так обстояло дело — я не мог удержаться от соблазна подсыпать Альберту немножко перца за шиворот. Это было в моем характере — поддеть кого-нибудь с самым деловым видом и заодно напомнить о моих дерзких подвигах. Элленборо проскрипел: «Вот, вот», и даже Альберт немного вышел из своего обычного полусонного состояния, заметив, что «дис-сиплина — есть карашо», но что нужны другие пути ее привития, и уточнив, что принц Уэльский никогда не будет играть в крикет, а займется более «конструктиффной» игрой.

После этого подали чай, в весьма неформальной обстановке и Элспет вновь отличилась, заставив Альберта съесть сэндвич с огурцом. «Через минуту она затащит его в кусты», — подумал я и на этой радостной ноте наш первый визит подошел к концу. Элспет витала в облаках всю дорогу до самого Абергелди.

С точки зрения престижа, все это было очень полезно, но отдохнуть нам особо не пришлось, хотя Элспет упивалась и этим. Она дважды ходила на прогулку с королевой (причем они называли себя миссис Фитцджеймс и миссис Мармион — как вам это нравится?) и даже заставила Альберта рассмеяться за вечерней игрой в шарады, изобразив Елену Троянскую со своим шотландским акцентом. Я-то из него не смог выдавить и улыбки; он ходил на охоту с другими джентльменами, и приноровиться к его величавой поступи было настоящей мукой. Выражение лица у принца вечно было такое, будто он перебрал горчицы, а оленей он убивал, будто обкурившийся гашишем гази. Не поверите, но его понятие о спорте доходило до того, что потребовалось бы вырыть настоящую траншею, чтобы мы могли незаметно подкрасться к оленю; он бы и на это пошел, но егеря-шотландцы были настолько против, что идею пришлось забросить. Впрочем, Альберт так и не понял их возражений — главное для него было убивать зверей.

К тому же он бесконечно что-то писал и играл немецкие пьесы на фортепьяно, причем я бешено ему аплодировал. То, что они с Викторией переживали тогда не лучший период в своих отношениях, так же не облегчало дела. Королева обнаружила (и поделилась этим с Элспет), что стала беременной уже в девятый раз, и изливала свои переменчивые настроения на дорогого Альберта.