– Ее опубликуют под его именем. Тем, кто написал книгу, хорошо заплатили как за их труд, так и за молчание.

– Прекрасно.

– Конгрессмен, представляющий этот округ, намерен закончить политическую карьеру и не выставлять свою кандидатуру на следующий срок.

– Сколько ему лет?

– Около пятидесяти.

– Почему он сходит с дистанции?

– Потому что денег ему теперь хватит до конца жизни. И даже останется.

– Заботами Честера Редлифа-старшего.

– Да.

– Ему заплатили, чтобы он вышел из игры. Дали взятку.

– Некоторые люди серьезно относятся к своему финансовому благополучию. Других активов, кроме выборной должности, у этого конгрессмена не было.

– И он решил ее продать.

– Да.

– Редлифу и сыну.

– Да.

– Почему нет? Не вечно же конгрессмену сидеть в этом кресле. Кого снедает честолюбие? Редлифа или сына?

Шана вздохнула:

– Честер уверен, что надо творить добро, если есть такая возможность. С поддержкой отца Чет сумеет сделать гораздо больше для этого округа, страны, мира, чем нынешний конгрессмен.

– Это мне понятно. А для успешной карьеры Чету необходима респектабельная супруга.

– Она перед тобой.

– Теперь в конгресс выбирают и «голубых».

– Только не от Джорджии. Законы, карающие гомосексуализм, лишь недавно изъяли из уголовного кодекса.

– Если движущей силой является честолюбие доктора Редлифа, почему Чет идет у отца на поводу?

– Почему нет?

– Негоже жить во лжи.

– Ему предлагают беспроигрышный вариант. Чета любят. Известный футболист. Видный мужчина. Умница. Должен же он как-то распорядиться своей жизнью. Нельзя же до старости играть здесь в пинг-понг с младшей сестричкой.

– Ему необязательно идти в политику.

– Этого всегда хотел его отец. А Дункана Честер видел во главе семейной корпорации Редлифов.

– Удачи ему.

– Да, – вздохнула Шана. – Удачи ему.

– Значит, Чет соглашается на этот брак.

– Соглашается? Да. Соглашается. Мы нравимся друг другу. Не вижу в этом ничего удивительного. Он умный, симпатичный парень. Женившись на мне, он сможет покинуть Виндомию.

– В Вашингтоне он не сможет высказать собственного мнения…

– А кто может?

– По конституции, конгрессмен не должен отстаивать точку зрения одного человека.

– Честер – гений. Так что его интеллектуальный потенциал, пожалуй, выше, чем у населения всего округа.

– Значит, доктор Редлиф знает, что его сын – гей.

– Да. Эта одна из причин, побудивших его заключить соглашение с Четом.

– Это не просто соглашение. Это сделка.

– Пусть сделка.

– Что будет, если Чет не примет условий сделки? Шана устроилась в шезлонге поудобнее.

– Неизвестно.

– А предположительно?

– Чет опасается, что его вычеркнут из завещания. И ему придется торговать карманными зеркалами на каком-нибудь островке в южной части Тихого океана.

– Ерунда. У него же есть голова на плечах.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Как раз я тебя не понимаю.

– Все или ничего. Если Чет хочет быть сыном Честера Редлифа – со всеми полагающимися благами, – он должен вести себя так, хотя бы для посторонних, как и положено сыну Честера Редлифа.