- И в чем, по твоему мнению, состоит проблема, которую я должен решить? - спросил он.

Фиби вздохнула. - Откуда я знаю? - ответила она с раздражением. - В чем бы она ни состояла, она заставляет вас молотить по клавесину так, будто вы пытаетесь сокрушить потоком звуков райские врата.

- Или врата ада, - с ухмылкой пробормотал Дункан, снова наполняя обе чашки. - Ты права, - согласился он через несколько минут. - Тебе в мои проблемы лучше не вмешиваться. Иначе ты только навредишь себе.

Фиби слегка откинулась назад на табурете очень серьезная и чуть-чуть пьяная. Однако она не чувствовала угрызений совести, а, наоборот, находила дерзкое и даже в чем-то безрассудное удовольствие от опьянения, потому что, в сущности, ей впервые было хорошо после всего, через что она прошла за последние дни. Время для сожалений наступит утром, когда у нее будет головная боль и тошнота. Фиби захотелось оставить дневник для своих наследников, если таковые у нее окажутся, и дать им совет покупать акции Ксерокса, Ай-Би-Эм и Майкрософт. Она моргнула, икнула и протянула Дункану пустую чашку.

Дункан покачал головой, забрал у нее жалкий сосуд и поставил его на бочонок, где сальная свеча пыталась бороться с темнотой.

- Спасибо, - сказал он с бледной улыбкой на губах.

- За что? - спросила Фиби, нахмурившись.

- За заботу, - ответил он. - Фиби, со мной ты в полной безопасности. Сейчас я тебе постелю, а утром мы отправимся в более надежное место.

Фиби, прищурившись, всматривалась в темноту, окутавшую их непроницаемой завесой.

- Ложиться здесь? Рядом с крысами, мышами и пауками? Так не пойдет!

Дункан вздохнул. - Я сам ночую здесь в случае необходимости, - сказал он успокаивающим тоном. - И эти твари меня не тревожат.

Фиби усмехнулась. Либо она выпила явно больше вина, чем ей казалось, или же оно было значительно более крепким, чем то, что она обычно покупала в супермаркете.

- Ты спишь в погребе? Прославленный Дункан Рурк? Ради Бога, скажи, почему?

- Именно потому, что я прославленный и даже, можно сказать, знаменитый Дункан Рурк. А теперь кончай болтовню и ложись спать. Бегство из Куинстауна может оказаться непростым делом, и тебе понадобятся все твои силы.

- Я боюсь! - призналась Фиби.

- Это разумно с твоей стороны, - ответил Дункан. Он поднял свечу, и ее мрачное мерцание выхватило из темноты кровать с веревочной сеткой вместо матраса, изъеденным молью одеялом и подушкой, которая выглядела так, будто уже служила домом для мышиной семьи. - Я думаю, что немножко разумного страха было бы для тебя полезно. Он не даст тебе делать глупости, хотя, признаться, надежда на это невелика.

- Я сюда не лягу, - заявила Фиби. Но она устала от вина и тяжелой работы в таверне мистрисс Белл.

- Ну, вот еще, - ответил Дункан, нежно взяв ее обеими руками за плечи. - Я лягу с тобой. Если появятся крысы, я отгоню их.

- А кто отгонит тебя? - спросила Фиби, подавляя зевок, хотя ее бедра приятно напряглись при мысли о том, чтобы делить постель узкую или широкую с Дунканом.

Он усмехнулся и ответил: - Куинстаунское подразделение армии его величества, если мы не задуем свечу, а ты не прекратишь молоть языком.

Мерцающее пламя погасло, оставив их в полном мраке, но Дункан уверенно положил девушку на кровать и лег сам, прижавшись к ней грудью и бедрами.

Странное возбуждение охватило Фиби в эти мгновения, но с ее сердцем происходило что-то еще более дикое. Переполнявшие ее чувства были столь сильны, что глаза наполнились слезами. Девушка была рада, что лежит спиной к Дункану и в темноте он не может видеть ее лица.

Но Дункан тут же нашел рукой ее подбородок и повернул ее лицо к себе, и все ее тело предательски подчинилось. Он поцеловал ее не со страстью, а так, словно его притягивала к ней неведомая сила, и он был вынужден прикоснуться своим ртом к ее рту. Стон протеста, одиночества, желания зародился где-то в глубине его груди, и Фиби почувствовала около своего бедра его горячую твердую плоть.