- Она знала, что это случится, да, знала! - воскликнула Фиби.

Дункан вздрогнул от какого-то запоздалого чувства, и это заставило Фиби тихо и чувственно вздохнуть.

- Могу ли я спросить, о ком ты говоришь? - поинтересовался он, не поднимая головы от ее груди.

- О Старухе, - ответила Фиби, наматывая на палец прядь его волос. - Она посмотрела на мою ладонь, когда я сказала ей, что хочу уехать с Райского острова, и все устроила. - Девушка замолчала, внезапно встревожившись. - Надеюсь, ты не собираешься ее наказывать за то, что она помогла мне сбежать?

Дункан усмехнулся и потянулся губами к ее соску, который затвердел в предчувствии удовольствия.

- Я не осмелюсь. Она произнесет заклинание, и у меня выпадут зубы, волосы, а также отпадут кое-какие органы, которые мне дороги.

Фиби почувствовала, что те безымянные, всесокрушающие чувства снова вскипают в ней, и обеими руками привлекла Дункана к своей груди. Она исступленно обняла его поняв, что он не покинет ее, нежно погладила его волосы и пробормотала что-то, когда он снова лег на нее.

На следующее утро Фиби широко открыла глаза, почувствовав, что кто-то очень осторожно моет ее тело теплой водой. Дункан, конечно. Она хотела было заговорить, но обнаружила, что ее рот завязан полоской ткани.

Дункан усмехнулся, с восхитительной нежностью омывая ее самое сокровенное место.

- Ты, конечно, можешь снять повязку, если хочешь, - сказал он, - но я бы не советовал, принимая во внимание то, что собираюсь с тобой сделать, а зажать тебе рот рукой я сейчас не могу.

Фиби охватило какое-то странное чувство: она была совсем обнаженной если не считать полоски ткани, мешающей ей говорить, беззащитной перед Дунканом, и это было великолепно. В ее жилах медленно закипала кровь, когда она зачарованно наблюдала, как Дункан отставил таз в сторону и развел ее ноги так широко, что они легли по разные стороны кровати. Своими сильными руками моряка он гладил нежную кожу на внутренней стороне ее бедер, и Фиби вздрагивала от каждого восхитительного прикосновения его пальцев.

- Тебе достаточно покачать головой, если ты не хочешь продолжения, - сказал он. Фиби приподнялась на локтях, но больше не сделала ни одного движения. Дункан, не раздеваясь, опустился на колени рядом с кроватью, дразня ее дьявольской улыбкой. Затем нагнулся к ней, словно умирал от жажды, а она была холодным чистым ручьем. Фиби почувствовала его дыхание и задрожала, глядя, ожидая, вздымаясь ему навстречу. И он прикоснулся к ней языком...

Из груди Фиби вырвался стон, и Дункан начал целовать ее. Она умоляюще вздохнула и попыталась приподнять бедра, но он крепко держал их и наслаждался ее плотью, как восхитительной сладостью, удовольствие от которой нужно растянуть подольше.

Фиби, закинув голову, застонала, и тогда Дункан вытянулся в ногах кровати и, сжав щиколотки Фиби, согнул ее ноги в коленях, и она стала совершенно беззащитна перед ним. И ни на мгновение он не отрывал от нее губ. Наслаждение стало невыносимым, по своей силе равным страданию, но оно было соткано из миллиона сверкающих нитей экстаза. Фиби трепетала под его упругими губами, его языком, который приручал и подчинял ее, разжигая в ней все большую и большую страсть.

Когда Дункан понял, что она достигла вершины наслаждения, то чуть отстранился, шепча ласковые слова, успокаивая, умоляя ее подождать. Только когда Фиби бессильно откинулась на спину, задыхаясь и вздрагивая от желания, он снова приник к ней губами и целовал до тех пор, пока она не заметалась под ним, словно норовистая кобыла, пытающаяся сбросить наездника. Испив ее до дна и заставив пропеть все ноты мелодии своего тела, он оторвал голову от ее бедер и, протянув руку, осторожно снял ткань, закрывающую ее рот.

- О-о-о! - Фиби приподняла голову, пытаясь заговорить, и тут же уронила ее на подушку в полном изнеможении.