Энергично повернулся и зашагал в сторону своего дома. Лаврик его моментально догнал, помахивая бутылкой. Уже не изображая пьяного, мечтательно протянул:

– Приятная девчонка. Попробую с трех раз угадать, чем ты с ней занимался на «Черепахе». Объяснял теорию относительности? Нет, не похоже... Приятные девочки в таких вот платьицах не интересуются теорией относительности. Знаешь, у меня вдруг возникли нешуточные подозрения, что ты вопреки обязательным для всякого советского человека за рубежом правилам вступил с ней в интимные отношения...

– Я не советский человек, – сказал Мазур. – Я – бродяга и кладоискатель непонятного происхождения...

– Тоже верно. Умеешь ты выкрутиться... Ну и как? Делала она к тебе вербовочные подходы?

– Ни малейших, – сказал Мазур. – Самому удивительно. Ни словечком не обозначила, что же ее интересует. Болтает, правда, что хочет написать книгу о всевозможной экзотике, тайнах, кладоискателях, выбрала меня в качестве одного из героев. Словом, обставлено все так, будто она под меня умостилась, чтобы в будущем денежку зашибить на повествовании о моих поисках...

– Логично, – сказал Лаврик задумчиво. – Неразборчивая в средствах щучка, которая ради того, чтобы вскарабкаться повыше, готова расплачиваться тем, чем ее столь щедро одарила природа... В общем, такое встречается сплошь и рядом... Но знаешь, где тут логическая неувязочка, старый бродяга Джонни? Уж если девочке так хочется пробиться наверх, не стесняясь в средствах, гораздо выгоднее и рациональнее было бы раздвигать ножки не перед парнями вроде тебя, а под каким‑нибудь денежным мешком из делового центра или, там, хозяином респектабельной газетки... А?

– Вот именно, – сказал Мазур. – Я и сам что‑то такое думал, но не мог точно сформулировать... Фамилия ее меня смущает. Пушкина, изволите ли видеть. Наталья Пушкина. Перебор получается... Или все это придумано кем‑то, кто плохо знает русские реалии и выбрал звонкую фамилию, которая на слуху... Хорошо еще, что этот ее дедушка, которого я пока что не видел, – не Александр Сергеевич. Иван Иванович.

– Черт его знает, – сказал Лаврик. – Знал я в Союзе одного майора, которого звали Тарас Бульба. По паспорту. Тарас Остапович Бульба. Так что все возможно. Хотя... Если никакая она не внучка русского эмигранта, если ей эту легенду присобачили вместе с фамилией, это может и означать, что автор легенды вовсе не намеревался использовать ее против русских. Тоже версия, позволяющая делать предварительные наметки... А в общем – не будем гнать лошадей. Вдруг да она – взаправдашняя внучка эмигранта Пушкина, в меру блудливая и в меру пронырливая. И ничего ей не нужно, кроме как сделать из тебя репортаж с прицелом на звонкую сенсацию... Во всяком случае, у кубинцев ничего на нее нет. Они тоже не всеведущи, знаешь ли. Достоверно известно, что живет здесь твоя Наталья не менее года, как и дедуля, а вот больше ничего не известно. Ну, будут копать... Что до интима – продолжай, не стесняйся, глядишь, что‑нибудь и прояснится... Чего косишься?

– Ты к нам какими судьбами?

– То есть, как это? – хмыкнул Лаврик. – Как можно вас оставить без отеческого надзора парнишкам вроде меня? Ведь болвану ясно, что вы все, оказавшись в горниле буржуазных соблазнов, моментально разложились морально и идеологически, быть может, уже и запродались мировому империализму в обмен на бочку варенья, корзину печенья и доступных девочек‑плохишек... Реагировать пора. Вот меня и послали измену искоренять... Чистосердечное признание – оно, знаешь, смягчает. Так что выкладывай по‑доброму: кто тебя вербанул – янкесы или «интеллидженсы»? В сотрудничестве с парагвайцами я тебя не подозреваю, успокойся.