Изменить размер шрифта - +

Конь вполне подходил своему всаднику. Это был красивый нервный мустанг с небольшой, словно выточенной головкой, умными горячими глазами, тонкими трепещущими ноздрями и тонкими ногами. Нечего и говорить, что уздечка и седло отличались такой роскошью и изяществом украшений, о которых в Европе не имеют и понятия.

Любимец своего хозяина, конь был выхолен и чувствовал это.

Как все мексиканцы высшего класса во время своих путешествий, незнакомец был вооружен с головы до ног. К седлу было привязано лассо, из-за плеча выглядывал карабин, за поясом заткнута пара пистолетов, в стремя упиралась длинная пика, а из-за узкого голенища сапога торчала рукоятка длинного ножа. Это был тип богатого мексиканца из Соноры.

Изысканным движением наклонившись к Тио-Лукасу, он взял протягиваемые ему карты и начал перебирать и рассматривать их. Но тут взор его упал на протиснувшегося к нему леперо.

— А! Ты здесь, земляк? — покровительственно обратился он к нему.

— К вашим услугам, дон Марсиаль, — отвечал леперо и прикоснулся рукой к обтрепанным полям своей шляпы.

Незнакомец улыбнулся.

— Будь так добр, пометай за меня карты, а я закурю.

— С удовольствием.

И леперо радостно бросился вперед.

Тигреро, или дон Марсиаль (как будет угодно читателю называть его) вынул из кармана огниво в золотой оправе и начал спокойно высекать огонь, в то время как леперо метал карты.

— Сеньор, — проговорил он наконец жалобным голосом.

— Что такое?

— Вы проиграли.

— Ну, так что же. Тио-Лукас, возьмите сто унций в моем кошельке.

— Я уже взял, ваша светлость, — сказал банкир. — Не угодно ли вам подержать еще?

— Конечно! Но только не на такие пустяки, разумеется. Я люблю, чтобы игра была хоть сколько-нибудь интересна.

— Я держу, сколько вашей светлости будет угодно поставить, — отвечал банкир, острый взгляд которого успел уже заметить в кошельке незнакомца среди обильного количества унций золота с полсотни бриллиантов самой чистой воды.

— Гм! А в силах ли вы держать то, что я могу поставить?

—Да, без сомнения.

Незнакомец пристально посмотрел на него.

— Даже если я поставлю тысячу унций?

— Я держу вдвое, если ваша светлость рискнет поставить их, — невозмутимо ответил банкир.

Презрительная улыбка вновь появилась на надменных губах всадника.

— Я-то всегда рискну, — ответил он.

— Итак, две тысячи унций?

— Согласен.

— Мне метать? — робко вопросил Кукарес.

— Отчего же нет, мечи!

Леперо дрожащей от волнения рукой взял колоду.

Среди окружавших стол зрителей наметилось оживление, все впились в карты.

В эту минуту в доме, против которого установил свой игорный стол Тио-Лукас, отворилась дверь на балкон, и из нее вышла девушка чудной красоты, небрежно оперлась на балюстраду и стала рассеянно смотреть на улицу.

Дон Марсиаль обернулся к балкону и приподнялся в стременах. Лицо его осветилось радостью, глаза заблестели, он снял шляпу, почтительно поклонился и крикнул через улицу:

— Привет вам, донья Анита!

Молодая девушка покраснела, бросила на него жгучий взгляд из-под черных бархатных ресниц, но не произнесла ни слова.

— Сеньор, вы проиграли, — не будучи в состоянии скрыть своей радости, воскликнул Тио-Лукас.

— Ну и отлично, — ответил дон Марсиаль, даже не взглянув на него, словно очарованный чудной девушкой на балконе.

— Вы не играете больше?

— Напротив, я удваиваю ставку.

Быстрый переход