Глава 14

— Скажи честно, Френни, — Элизабет села за накрытый к воскресному обеду стол, — ты понятия не имеешь, что почем.

— Имею, — возразил Флинн. — Я только что оплатил счет в отеле Лас-Вегаса.

— Лас-Вегаса! — воскликнул Тодд, один из пятнадцатилетних близнецов. — Так ты был в Лас-Вегасе?

— Играл на зеленом сукне, — пробормотал Уинни, пробуя салат.

По пути в Чикаго Флинн никак не мог решить, то ли ему немедленно лететь в Вашингтон (инцидент с разведывательным отделом Пентагона вызывал у всех наибольшую тревогу), то ли в Орегон, чтобы в поместье «Гора Клиари» переговорить с Джорджем Удайном, сыном женщины-свинопаса, то ли начать готовиться к путешествию в Соленск, что в СССР, где поселился Сесил Хилл, знаменитый фальшивомонетчик.

Но интуиция подсказала Флинну, что прежде всего надо заглянуть в Ист-Фремптон, хотя бы потому, что он услышал об Ист-Фремптоне сразу после того, как ему рассказали о случившемся в Аде. А кроме того, ему хотелось уяснить, есть у этих двух городов что-то общее или нет.

Сгорбившись над чашкой чаю «Липтон» (и когда только в самолетах начнут подавать травяные чаи?), Флинн обдумывал в высшей степени неординарное событие, в результате которого город Аду покинуло все население, за исключением священника. И точно такое же событие, имеющее место быть в Ист-Фремптоне, привело к прямо противоположному результату: все горожане остались, за исключением двух священников, конгрегационной церкви, который укатил в Европу, и католической. Тот присоединился к миссионерам. И что это доказывало? Флинн улыбнулся. Да уж, с выводами ничего не получалось.

Как и предугадал Б. Н. Зеро, Флинн решил заглянуть домой. Прибыл в субботу, успел забрать близнецов со школьных танцев, уложил всех пятерых по кроватям, пожелал всем спокойной ночи и выспался сам.

И теперь сидел со всеми за обеденным столом.

По его правую руку расположились Рэнди и Тодд, близнецы. По левую — двенадцатилетняя Дженни с огромными голубыми глазами, а между ней и матерью девятилетний Уинни. Крошку Джеффа покормили из бутылочки и отправили наверх, играть с игрушками.

Детей так и распирало от новостей.

— Откровенно говоря, сейчас мы платим за пучок салата или за фунт гороха больше, чем раньше платили за обед для всей семьи, — жаловалась Элизабет. — И не спрашивай, сколько стоит ростбиф.

— Не буду, — согласился Флинн.

— Обувь! — воскликнула Элизабет.

— Это все деньги, которые тратятся на рекламу, — объяснил Флинн. — Нам постоянно твердят, как все дешево, потому-то все и дорожает.

— Зубная паста! — не могла сдержаться Элизабет.

Флинн вспомнил, как мальчиком в последние дни «третьего рейха» ему приходилось учиться чистить зубы грязью, споласкивая рот водой из канавы. Грязь по-прежнему стоила дешево.

А у всех его детей зубы так и сверкали.

— Один брокерский дом, — продолжала Элизабет, накладывая скорчившему недовольную гримасу Уинни брокколи, — ведет, как они это сами называют, мелочевый индекс. Вместо того чтобы фиксировать влияние инфляции на индекс потребительских цен, как это делает государство, включая в него изменения стоимости еды, жилья, топлива, всего остального, они следят лишь за тем, как отражается волна инфляции на ценах мелочей, которые не являются чем-то необходимым, но которые мы все покупаем, вроде мороженого или швабр. Так вот, они обнаружили, что в этом сегменте рынка уровень инфляции разительно отличается от подсчитанного по индексу потребительских цен.