Но это был не покупатель, это был Барни, и она посмотрела на него с нескрываемой неприязнью.

— Я хочу с тобой поговорить, — заявил он.

— Что случилось? — Она оглянулась через плечо и посмотрела на дверь студии. — Нет, подожди, у меня там сидит Филлис Баркер. Она поссорилась со своим женихом и хотела рассказать об этом Лэнгли. — Барни радостно усмехнулся, и Сайан резко добавила: — И ничего смешного. Я не знаю, что с ней делать.

— Если это ее машина стоит у входа, мы можем отослать ее домой.

— Нет, прямо сейчас не можем. Я только что дала ей бренди.

— Да, ты любишь все усложнять, — покачал головой Барни.

— Она была в расстроенных чувствах, — сердито ответила Сайан. — Ей нужно было выпить, а уж если говорить об осложнениях, прошу тебя, перестань притворяться перед Лэнгли, что имеешь на меня виды. Вчера ночью он был серьезно встревожен.

— Ах вот как? — со счастливым видом спросил Барни. — Думаю, это мое послеполуночное возвращение его добило. Знаешь, в полуночи есть что-то мистическое. Каким-то образом мысль о том, что мы с тобой вместе оказались на верхнем этаже дома Макдейда после двенадцати ночи, имела для Лэнгли какое-то необъяснимое значение. Но все равно, — он усмехнулся, — главное, что это сработало. Он с каждой минутой делается все большим собственником.

…Да, собственником, причем таким, что он смог сказать: «Я хочу, чтобы ты была моей женой, я хочу, чтобы ты всегда была со мной». Но пока это не стоит говорить Барни… Сайан решительно проговорила:

— Ты слышишь, что я сказала, — прекрати. Больше не хочу быть марионеткой в твоей пьесе. — И прибавила, чтобы ему мало не показалось: — Если ты на самом деле считаешь, что можешь улаживать любые дела в реальной жизни, а не только в своих сценариях, то позаботься сначала о себе и Натали.

Это был вполне обоснованный выпад с ее стороны, но он какое-то время просто стоял и мигал, как будто его охватила непереносимая боль. Затем он рассмеялся:

— Да, но ведь труднее дергать за ниточки на расстоянии.

— Если тебе интересно мое мнение — никуда она от тебя не денется. По-моему, стоит тебе только свистнуть — и Натали прибежит как миленькая.

Из студии вышла Филлис, и Барни поднял в приветствии здоровую руку:

— Привет, Филлис. Ты с каждым разом, как я тебя вижу, становишься все прелестнее.

— Правда? — Она тоскливо улыбнулась. — Ах, если бы так! Знаете, я думаю, мне лучше пойти домой, за машиной потом кого-нибудь пришлю.

— Хорошо, — сказала Сайан.

Филлис шла осторожно, по пути прицениваясь взглядом к разным безделушкам в магазине. Выйдя на улицу, она помахала им рукой через витрину, и Барни спросил:

— А сколько бренди ты ей дала?

— Мне кажется, двойную порцию, а это было лучшее бренди Лэнгли. То, которым он отмечает самые удачные сделки. Знаешь, она все-таки принесла Эмили утиные яйца.

— Надеюсь, Лэнгли сочтет утиные яйца достойной ценой за свое первоклассное пойло, — заметил Барни. — Кстати, я пришел тебе сказать, что есть заказчики на твою тетку, похожую на скалу.

— Что? Кто-то хочет купить эту штуку?

— Так мне только что сказал Джосс Эннерман. Он сегодня приедет сюда, хочет с тобой поговорить. У него галерея, он выставляет там самых известных из ныне живущих художников.

Когда Барни назвал сумму, Сайан воскликнула:

— Нет! Этого не может быть!

— Ему и голова тоже понравилась, но она моя.