Я демонстративно посмотрела на часы, стрелки показывали половину четвертого. Если все идет по плану, то Вера уже на пути ко мне. Поэтому продолжать уговаривать собеседника раскрыть карты, которые он старательно прятал, не было ни времени, ни смысла.

— Вечером созвонимся, — бросила я, уходя.

— Катя, — Андрей подождал, когда я обернусь, потом продолжил, — Как твой не сданный экзамен? Все устроилось?

Теперь я посмотрела на него с таким видом, будто передо мной стоял не простой смертный, а пророк какой-нибудь, по меньшей мере. Откуда ему знать о поставленной Кривошеиным оценке? Или, может, у меня просто разыгралось воображение, раз я в обычном вопросе увидела тайный смысл?

— Да. Мне поставили «пять», — выдавила я из себя, все еще находясь под впечатлением того, что музыкант заговорил на эту тему не спроста.

— Вот и замечательно! — весело воскликнул он. — Я очень рад за тебя, Катя.

— Пока, — решив, что надо поскорее сваливать, чтобы не услышать от него очередную странность, пробормотала я.

— До вечера, — проводив меня взглядом, сказал парень.

«Либо ко мне вернулась паранойя, либо рокер что-то темнит. Во всяком случае, вид у него слишком уж загадочный, — размышляла я, спускаясь в метро. — Ох, не нравится мне подобного рода таинственность. Особенно, когда за каждым углом ожидаешь увидеть маньяка. Правда, я сама не была до конца честна с Каменским. Ну, а долг, как водится, платежом красен, так что нечего злиться. Подожду, когда он решит мне все рассказать сам, тогда и выводы сделаю. В любом случае, Андрей не насильник. В этом я, абсолютно, уверена. Иначе он не стал бы проявлять в отношении меня столько заботы. А вот Валя… Его нервозность и вспыльчивость мне что-то не внушают особого доверия».

К моменту моего появления на пороге собственной квартиры, я была, абсолютно, убеждена в причастности Быстрова к нападениям. Рассудок при помощи логики быстро заглушил доводы влюбленного сердца, выступавшего в защиту спасателя. Разбившись вдребезги о твердую стену неопровержимых улик, выстроенную моим разумом, бедное сердечко жалобно ныло, сокрушаясь над получившими трещину чувствами. Я была вынуждена признать, что боюсь Валентина и… люблю.

— Ты опоздала, — встретив меня в дверях, укоризненно проговорила Вера. — Я беспокоилась за тебя.

Она стояла напротив с взволнованным видом и не сводила с моего лица встревоженных серых глаз. Подруга уже успела переодеться в домашний длинный халат, который привезла с собой вчера. На ее ногах были обуты темно-зеленые шлепки с причудливой вышивкой на закрытых носах. В этом наряде Вера выглядела очень стройной. Роскошные волосы она заколола на затылке, но две тонкие пряди все равно умудрились выбиться из тугой прически, и теперь они свисали русыми нитями ей на глаза. Небрежным жестом откинув непослушные волосы, собеседница вновь заговорила:

— Я познакомилась с его мамой, Очень милая женщина.

— Не сомневаюсь, — раздеваясь в прихожей, отозвалась я. — Да, и сын у нее не маньяк! — в моем голосе звучала твердость, а во взгляде подруги появилось недоверие.

— Это он тебе сказал? — спросила она, приподняв слегка бровь.

— Я сама так решила. Насильник — Валя, — тоном судьи, вынесшего приговор, объявила я, вздыхая.

Вера печально покачала головой и трагично произнесла:

— Насильник — Андрей.

Наши взоры пересеклись, выразив взаимное удивление и несогласие тем, что мы только что услышали друг от друга. Я не выдержала первой.

— Почему? — вопрос слетел с моих губ так тихо, что я сама могла с трудом разобрать его, не говоря уже о той, кому он адресовался. Но она поняла смысл моего, практически, беззвучного слова, и спокойно ответила:

— Я узнала много интересного о твоем новом друге, боюсь, что парень старательно тебе пудрит мозги, Катюха.