Дронго внимательно следил за обоими. Он понял, что перед ним режиссер Витас Круминьш и коммерческий директор Рута Озолинь. Очевидно, они уже успели приехать, разместиться в номерах и решили позавтракать.

— Доброе утро, — сказал по-русски Круминьш. Он учился в Москве, долгое время жил в Ленинграде и вообще предпочитал говорить по-русски, даже в Риге.

— Доброе утро, — сказала по-латышски Рута Юльевна. Несмотря на тяжелый переезд, она выглядела достаточно отдохнувшей. Дронго отметил, что у нее тщательно уложенные волосы. Очевидно, коммерческий директор считала, что умение хорошо выглядеть и быть подтянутой в любое время суток — часть имиджа.

— Я совсем не спал, — угрюмо буркнул Круминьш опять по-русски, — этот переезд меня чуть не убил. А сейчас я еще должен возиться с вашими дешевками.

— Говорите тише, — предупредила его Рута Юльевна. По-русски она говорила с заметным акцентом. — Вас могут услышать.

К ним подскочил официант.

— Вы говорите по-немецки? — строго спросила его Рута Юльевна.

— Немного. — В Испании большинство служащих высококлассных гостиниц говорит по-английски и по-немецки.

— Принесите мне кофе и молоко, — также строго потребовала Рута Юльевна. Ей было не больше сорока, и было видно, что она умеет ухаживать за своей кожей. И умеет отдавать приказы.

Официант бросился выполнять ее указание. Круминьш устало пожал плечами.

— Говори или не говори, все одно и то же. Вместо того чтобы заниматься делом и снимать фильмы, я мотаюсь по Европе, чтобы сделать несколько кадров ваших дешевок, которые все равно потом уедут в какую-нибудь другую страну.

— Вам не нужно было столько пить в самолете, — укоризненно произнесла Озолинь, — я вас просила…

— Ладно, — зло отмахнулся Круминьш, — хватит меня просить. Я не мальчик, и не нужно мне объяснять, как себя вести. И учтите, Рута, что я в последний раз согласился поехать с вашей группой. С меня хватит ваших девочек, ваших придирок, этого идиота Медниса. Ему в баскетбол нужно играть, а он заделался оператором. И считает себя крупным специалистом в этой области. Настоящий кретин…

— Перестаньте, — разозлилась Рута Юльевна, — вам лучше отсюда уйти. Скоро прибудет представитель встречающей стороны.

— А мне все равно… — огрызнулся Круминьш, — и хорошо мне уже никогда не будет. С тех пор как я перестал снимать фильмы, мне не может быть хорошо. Я уже десять лет ничего толком не снимаю. Только делаю халтуру. Да еще мне дают такого оператора, как Меднис. Я теряю квалификацию, работая с этим криминальным типом.

От возмущения Рута Юльевна перешла на латышский язык. Очевидно, она выговаривала режиссеру, который сидел и слушал, мрачно кивая головой. Закончила коммерческий директор только тогда, когда официант принес ей заказанный кофе и молоко.

Рута Юльевна сама смешала кофе с молоком и принялась неторопливо пить, осуждающе глядя на режиссера. Тот молча ковырял вилкой в тарелке.

— Вы знаете, что мне тоже не нравится Эуген Меднис, — перешла на русский язык Рута Юльевна, — но ему осталось работать только несколько дней. Потом мы с ним расторгнем контракт. Он слишком часто нас подводил. И я всегда говорила Андрису, что о