- Твой телефон?

  Он кивнул, улыбаясь еще радостнее.

  Я знала, что моя улыбка не может сравниться с его. Что бы сделала Натаниэль на моем месте? Подражая его взгляду, я улыбнулась, но улыбка оказалась полностью моей, немного манящей, и слегка угрожающей, словно говоря: будешь кусаться, я могу укусить тебя в ответ. Джейсон первым заметил и обьяснил мне мою улыбку, но это была честная улыбка для того, кто вел мою жизнь. Она ничуть не отпугнула Асана. Его улыбка стала серьезнее, а в глазах мелькнуло выражение, которое появляется у мужчины когда он видит то, что ему действительно нравится. Отлично, теперь я была слишком интригующей. Не нужно было кокетничать с одним, стараясь запугать другого; слишком тяжело совмещать.

  Я бросила взгляд на оборотня, и увидела что он усмехается шире, словно чувствует мое затруднение, или считает меня забавной. Но в глазах появилась осторожность, которую я раньше не замечала. Что это могло означать? Кажется я сделала что-то, что заставило его нервничать. Если бы я знала что, я бы повторила. Когда-то я использовала свой вид маленькой женственной особы чтобы дурить голову плохим парням. Но моя репутация среди сверхьестественных существ заставила большинство плохих парней игнорировать внешность и обращаться со мной так, как полагалось: как с хищником, специализирующимся по другим хищникам.

  Я сделал единственную вещь, которую могла сделать: засунула записку Асана в карман пиджака и выудила кредитку из того же кармана. Я сунула ее в маленький кармашек из на папке и отдала официанту. Еще раз улыбнувшись, я повернулась к моему "коллеге" и сказала:

  - Кажется, ты сегодня не работаешь?

  Асан понял намек и оставил нас одних.

  Незнакомец снова начал приближаться, выставив руки. Я не просила его остановиться, потому что поняла, что единственный выход попасть в него - это подпустить его поближе, чтобы наверняка не промахнуться. Я надеялась что моей скорости ненастоящего оборотня будет достаточно, чтобы застрелить его прежде чем он доберется до меня. Может он и не собирался убивать меня, но по какой бы причине он не пришел, все равно ничего хорошего. Я могла бы побиться об заклад.

  Он подошел к краю стола, развел руки чуть шире и сказал:

  - Можно мне сесть, потому что лучше бы мне не подставлять ту часть тела, в которую ты целишься. Он улыбался, когда произносил это, но эта улыбка не затрагивала глаза. Я знала такую улыбку, такие холодные глаза. Я работала с многими мужчинами которые имели их, и слишком часто видела их в зеркале.

  - Конечно, сказала я. - Присаживайся. Я кивнула на стул, который был рядом со мной, а не напротив.

  Он начал придвигаться к столу, и тогда я сказала:

  - Нет, лучше держись подальше, чтобы я видела, что твой пистолет остается в кобуре.

  Он коротко кивнул и, придвинув стул немного ко мне, сел, положив локоть на колено; такую позу принимали многие мужчины, когда хотели чтобы их пах был виден. Я не была заинтересована, в отличии от моей львицы, потому что она оставалась одним из зверей внутри меня, которым не было эквивалента снаружи. Это означало, что она была более заинтересована в других львах, чем мне бы хотелось для душевного равновесия. Был один лев-оборотень, который с радостью взялся бы за эту работенку, но я его избегала. В моей жизни было достаточно мужчин.

  Я сдерживала львицу, сдерживая дыхание и пульс, но картинка которую она вкладывала мне в голову была очень нечеловеческой. Она хотела, чтобы я пала на колени и потерлась об него. Она хотела больше его запаха, больше его кожи.