— Это же Кшись! — воскликнула она. — Батюшки! Да что тут…

— Тихо! — отчаянно зашипела я, поддавшись панике. — Ради Бога, проверь, может, он ещё жив? Делай что хочешь, спасай его как-нибудь!! Мамочки! Зачем я сюда пришла?!

Мария упала на колени возле трупа и стала лихорадочно проверять пульс или какие-то там другие параметры. Я застыла в полупоклоне, держась за куст. Я едва не падала без чувств, а паника завладела мною целиком и полностью.

— Оживи его! — стонала я, заклиная её всеми святыми. — Может, тебе воды принести? Из фонтана, он ещё работает… Или сразу его закопать, если не получится…

— Ты что, рехнулась? Успокойся!

— Не могу! Как это, «рехнулась»? Ведь на меня свалят! Весь ипподром слышал, чем я ему грозилась! Сто раз говорила, что убью председателя! И сегодня тоже, после аварии! Ой, я пешком убегу отсюда…

— Да погоди ты выть, он живой..

— Живой?..

— Живой. Но еле-еле.

— Так оживи его больше, ну, пожалуйста! Пусть бы хоть показания дал, пока совсем не помер, он же должен знать, что это не я его… К тому же все видели, что я тут сегодня одна осталась, черт знает зачем! Вот увидишь, все свалят на меня! Тебе тоже не поверят, ты со мной дружишь, можешь соврать в мою пользу…

— Я клятву Гиппократа давала, — некстати ответила Мария с большим достоинством. — Ты себя ведёшь так, словно с самосвала упала, сиди тихо, а то я ничего не вижу. О Боже, у него рука прострелена!

Это меня ошарашило.

— Как это прострелена, из чего, из рогатки?! Я же сидела тут все это время, и ничего не слышала! Кто в это поверит?!

— А вообще-то его избили…

Я смолкла. Паника моя немного рассеялась. Это уже на меня свалить не могли. Председатель попечительского совета хилым недокормышем не был, нормальная женщина избить его не могла. Когда же его могли избить, ведь я несколько минут назад видела его среди людей в нормальном состоянии… Может, и не несколько минут назад, Марию я ждала тут минут сорок пять, а за сколько времени можно устроить такой мордобой?

— В таком случае мы его вдвоём поколотили, — в отчаянии сказала я. — Ты мне из солидарности помогла.

— «Солидарность», ласточка, это такая политическая партия…

Похоже, у нас обеих начинался бред. Я испугалась, что на меня падут подозрения, Марию ошеломило обилие конечностей — то сломанная нога, то простреленная рука… Председатель попечительского совета проявил признаки жизни, то есть застонал.

— Ну ладно, сдаюсь, — сказала я смирившись. — Не знаю, что делать. Отсюда мы его не вытащим, потому что он весит минимум сто кило. Перестань его щупать, мы знаем, что он жив, а вот дальше что?

— Я тут останусь, а ты беги к телефону.

— Ты с ума сошла, куда бежать, тут до любых ворот пара километров!

— Тогда возьми мою машину.

— А ты останешься с ним во тьме египетской?

— Так ведь Кшись при жизни привидением не станет, правильно?

— Но могут вернуться бандиты и проверить, насколько эффективно они его побили…

— Тогда посмотри в конюшнях, может, там ещё кто есть. Не стой надо мной, ты меня раздражаешь. Что, добить его, что ли, чтобы с хлопотами покончить?!

— Ты что, не добивай! Пусть живёт! А с кем я скандалить стану? Ладно-ладно, я пошла в конюшни…

Я двинулась в путь на ватных ногах, потому что Кшись меня незаурядно потряс. Кроме того, я тихо опасалась, что не только споткнулась, а ещё и наступила на него, и меня начинала терзать совесть.