По дороге к машине Флоренс и Лейла успели тихонько поговорить.

– А что это за история с половым джихадом? – спросила Флоренс.

– Не иронизируй. Мой план сработал. В течение пяти дней ни один матарский мужик не смог переспать с женщиной. За исключением моего мужа. Мощный стимул, я тебе скажу. И тем не менее если бы не этот твой мистер Тибодо, ты бы, наверное, все еще сидела в подвале. После того как тебя увезли, он тут перевернул все вверх дном.

– Бобби? А он…

– Ждет тебя у входа. У него теперь совсем новый имидж. На мой взгляд, очень смелый. Передай ему, пожалуйста, мои комплименты по этому поводу.

Глава двадцать вторая

Флоренс услышала крики толпы еще до того, как они с Лейлой вышли из парадной двери дворца.

– Что это? – спросила она у Лейлы.

– Твои фаны, моя дорогая.

На площади перед дворцом собрались тысячи людей. Большинство из них были женщины. Увидев Флоренс, они начали улюлюкать, как это обычно делают женщины на Востоке, хотя подобная традиция уже довольно давно была забыта в прогрессивном Матаре. Потом они принялись скандировать:

– Фло-ренц! Фло-ренц!

Самой Флоренс, стоявшей перед ними на мраморных ступенях, ее собственное имя почему-то вдруг показалось похожим на название какого-то цветочного освежителя воздуха. Толпа хлынула вперед, окружив ее, каждый старался к ней прикоснуться. В руках у нее вдруг оказались цветы. Дворцовая стража попыталась оттеснить всех этих людей, но безуспешно.

Лейла тем временем была занята контролем над установленными заранее телекамерами, чтобы ни один момент этой встречи не оказался упущенным для канала ТВМатар и, следовательно, для миллионов его зрителей. В последнее время она вообще стала подмечать за собой ухватки профессионального продюсера реалити-шоу, и это несколько пугало ее.

– Фло-ренц! Фло-ренц!

Лейла склонилась к Флоренс и прокричала ей в ухо:

– Думаю, тебе надо сказать им что-нибудь, иначе они тебя не отпустят.

– Но…

– И не забудь поблагодарить Газзи, а то ты никогда не уедешь отсюда.

Флоренс покраснела и проглотила комок, вставший вдруг у нее в горле. В этот момент она чувствовала себя скорее крайне уставшей, чем торжествующей, но тем не менее подняла руки над головой, чтобы успокоить толпу. В ее сознании мелькнул образ актера Питера О'Тула, бегущего по крыше одного из вагонов начиненного динамитом турецкого поезда. Она попыталась выбросить его из головы, но не смогла. Знаменитый фильм продолжал прокручиваться перед ее внутренним взором. В следующее мгновение она вспомнила раненого турка, который стреляет из пистолета в плечо О'Тулу, и эта картина заставила ее посмотреть на толпу уже другими глазами. Флоренс стало страшно. Большинство женщин на площади были в европейских платьях, однако среди них было немало и в традиционных абайях. Быть может, антрополог из Чикагского университета не врал – наверное, не все арабские женщины хотели освобождения от мужского ига. Флоренс со страхом подумала, как легко ее убить прямо сейчас. Под любым из этих просторных одеяний могло скрываться оружие.

Тем не менее этот страх вдохновил ее. Резким жестом она заставила толпу замолчать. Люди на площади повиновались. Она открыла рот, чтобы к ним обратиться, но не нашла слов. Только сейчас она заметила, что по щекам ее текут слезы.

– Дорогая, – настойчиво сказала ей Лейла. – Надо собраться. Возьми себя в руки.

В этот момент Флоренс услышала мужской голос с отчетливым южным акцентом. Голос сказал:

– Черт возьми, девушка, ты что-нибудь скажешь этим своим поклонницам или так и будешь стоять разинув рот, как будто выиграла конкурс «Мисс Америка»?

Голос принадлежал женщине, облаченной в оранжевую абайю.