Флорис и Адриан с восхищением смотрели на маркиза. Действительно, они были так молоды, а маркиз оказался гораздо умнее их. Флорис решил, что после короля, Адриана, Ли Кана, Федора, Грегуара, Жоржа-Альбера, а, главное, их маленькой сестренки Батистины, оставленной ими во Франции, маркиз был тем существом, которое он любил более всех и за которого он охотно отдал бы свою жизнь. Впрочем, Флорис вечно был готов отдать за кого-нибудь свою жизнь, а Адриану приходилось отговаривать его от этого.

— А теперь, — произнес маркиз, доверительно беря молодых людей под руки, — довольно разговоров, идемте ужинать, ибо, клянусь смертью Христовой, я просто умираю с голоду.

— Мы тоже, Тротти, — хором ответили Флорис и Адриан и тут же весело рассмеялись.

2

— Возьмите, пожалуйста, еще немного бурачков, господин шевалье де Карамей, — смущаясь, проговорила Филиппа, скромно потупив свои серые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами.

— Охотно, воеводинка Филиппа, — ответил Флорис; он слышал, как солдаты называли девушку этим именем.

«Она просто восхитительна, — подумал он, — особенно когда смотрит на меня, и совершенно неотразима, когда принимается говорить. У нее такой милый акцент».

— И не забудьте про пироги, — продолжала Филиппа. Флорис вздрогнул. Девушка выставила вперед ножку, и, несмотря на тяжелую юбку, молодой человек почувствовал, как ее нога прижалась к его ноге. Он не смел пошевельнуться, решив, что это случайность, но уже через несколько секунд ее маленькая ручка завладела его рукой и принялась ласкать его ладонь. Флорис беспокойным взором окинул стол, желая понять, не заметил ли воевода или его дородная жена этого маневра, но, увлеченные вкусной едой, прерываемой тостами, под которые опустошались все новые и новые бутылки с венгерским вином, поляки и их гости, в равной степени побагровевшие, были заняты исключительно расстегиванием пуговок и крючков, пытаясь делать это как можно незаметнее. В самом деле, если замок воеводы на деле был просто скромным деревянным домом, то ужин оказался настоящим пиршеством, где подавали восхитительное мясо, нежнейшую дичь и великолепную птицу на вертелах.

Флорис поздравил себя с тем, что его соседкой по столу оказалась Филиппа; девушка положительно нравилась ему. Адриан же в свою очередь не имел ничего против оказаться соседом Генриетты. Маркизу повезло значительно меньше: он сидел на почетном месте во главе стола рядом с дородной воеводихой; почтенная дама была сама предупредительность, но по причине своей поистине устрашающей полноты занимала почти всю скамью, и бедному маркизу приходилось ютиться на самом краю.

Уверенный, что никто из присутствующих не обращает на него внимания, Флорис опустил руку под стол и, нащупав под шелковистой тканью колено девушки, принялся его ласкать. Жорж-Альбер, о котором к этому времени все забыли, нашел себе место под столом, куда и удалился вместе с бутылкой вина и многочисленными закусками; увидев, чем занялся его хозяин, он лицемерно отвернулся.

Филиппа как ни в чем не бывало продолжала разговор.

— Уверена, что у себя во Франции вы никогда не пробовали бурачков, господин шевалье. Их готовят из маринованной свеклы, являющейся основой многих польских блюд.

— Ах, свекла, — протянул Флорис; глаза его блестели, а мысли явно блуждали где-то далеко. Филиппа принялась ласкать его колено, а Флорис настолько осмелел, что попытался приподнять юбку, стараясь нащупать бархатистую кожу девственной ножки. Задача была не из легких, ибо борьбу с волнами шелка приходилось вести одной рукой, в то время как с помощью другой надо было невозмутимо продолжать ужинать. Жорж-Альбер, устроивший под столом свою трапезу, решил, что настал момент помочь хозяину. Он приблизился к юбкам девушки, приподнял их за подол, вложив его краешек в руку Флориса.