— Уверяю, командир артиллерии, поставка боеприпасов для вас будет осуществлена при первой возможности, — ответил заведующий снабжением самец, которого не обстреливали. — И повторюсь, ваше подразделение — не единственное, где срочно требуются боеприпасы. Мы принимаем все меры, чтобы сбалансировать потребности.

Тосевитские снаряды падали все ближе; стальные и медные осколки срезали стволы деревьев и ветви.

— Послушайте, если вы не поспешите с высылкой мне снарядов, мои запросы уже не будут иметь значения, поскольку подразделение перестанет существовать! Это вам понятно?! Клянусь Императором, вам, наверное, станет легче — хлопоты уменьшатся на одно подразделение.

— Ваш взгляд не является конструктивным, командир артиллерии, — отчеканил заведующий снабжением, сидя в глубоком тылу, где ему ничто не угрожало.

— А мне все равно, является он таковым или нет, — ответил Сваллах. — Довожу до вашего сведения, что я намерен отдать приказ об отступлении, пока меня не разнесло на куски. Раз вы не можете прислать боеприпасов, у нас только две возможности. Я…

Тосевитский снаряд разорвался в двух шагах. После взрыва и разлетевшихся осколков от Сваллаха осталось лишь кровавое месиво на снегу. Полевой телефон уцелел — такова уж прихоть войны. Он продолжал верещать:

— Командир артиллерии? Что случилось, командир артиллерии? Прошу ответить. Командир артиллерии…

В течение первых двух дней наступление протекало успешнее, чем Ларсен мог вообразить. Войскам генерала Паттона действительно удалось захватить ящеров врасплох и ударить по ним в тех местах, где оборона пришельцев была слабой. Как ликовали солдаты, пересекая границу Индианы и вступая в Иллинойс!

И вдруг легкость продвижения разом исчезла. На открытом пространстве, близ угрюмого городишки под названием Сиссна-Парк, стоял танк ящеров. Он вызывающе торчал посреди поля, имея обзор на мили вокруг. На подступах к нему виднелись догорающие и догоревшие остовы пяти-шести «шерманов». Некоторые из них были подбиты на расстоянии трех миль от вражеского танка. Люди и не мечтали хотя бы попасть по нему оттуда, не говоря уже о том, чтобы подбить машину ящеров.

Экипажу вражеского танка пока хватало и фугасных, и бронебойных снарядов. Йенс Ларсен распластался на снегу, когда танковое орудие заговорило вновь.

— Шлюшье отродье, один держит всю бригаду, — с нескрываемой горечью произнес кто-то.

Да, сейчас солдаты в эйфории от удачного начала, но как долго они останутся в таком состоянии, если атака захлебнется?

Какой-то офицер, на вид слишком молодой для золотых дубовых листьев на майорских погонах, выбрал нескольких человек, указав на них пальцем:

— Ты, ты, ты, ты и ты! Зайдете с правого фланга, так, чтобы этот придурок вас заметил. Я тоже пойду. Попробуем заткнуть ему пасть.

В числе выбранных Йенс оказался вторым. Он уже было раскрыл рот, чтобы запротестовать: как-никак он нужный стране физик, а не просто пехотинец. Однако у него не хватило духу сказать об этом вслух, особенно когда выбранные солдаты двинулись вперед, а все остальные смотрели на них… и на него тоже. На негнущихся от страха ногах он отправился догонять четверку.

Казалось, танк стоит один-одинешенек. Если у него и была поддержка со стороны пехоты, солдаты ящеров не открывали огня. Ларсен следил за танковой башней. С каждым шагом она становилась все ближе, а это значило — все более опасней.