— Да, да, все устроится, как ты хочешь. А пока отправляйся к себе в комнату, — прервала Эмилия. — Нам надо много обсудить.

— А о чем вы разговариваете?.. Ну не хмурься же так, мама. Уйду сейчас. Ужасно пить хочется, но это неважно. Только сначала одну вещь скажу: по-моему, у вас плохое настроение, дядя Яша. Что-то случилось?

— Лодка с прокисшим молоком пошла ко дну.

— Ха-ха! Что за смешное выражение?

— Так на идиш говорят.

— Ох, я бы хотела выучить идиш. Все языки хочу знать: китайский, татарский, турецкий. Говорят, у животных тоже свои языки. Один раз я проходила по Гжибову: евреи выглядят так смешно — в этих своих длинных кафтанах, с черными бородами. Что такое еврей?

— Тебе же сказано: уходи отсюда! — повысила голос Эмилия.

Галина повернулась уже, чтобы уйти, но тут в дверь постучали. У порога стояла Ядвига:

— Какой-то человек пришел. Хочет говорить с пани.

— Человек? Кто это? Что ему нужно?

— Не знаю.

— Что же ты не спросила, как его зовут?

— Вид такой, будто он с почты или что-то такое…

— Вот еще напасть! Одну секунду. Сейчас я выйду к нему, — и Эмилия вышла в коридор.

— Кто бы это мог быть? — сказала Галина. — Я взяла книжку в школьной библиотеке и потеряла. Вообще-то не потеряла, а уронила в канаву. Она была такая противная, там помои текли, и я не полезла за ней, побоялась домой принести. Побоялась, что мама увидит меня с такой грязной книжкой и разбранит ужасно. Она добрая, но и злая бывает. Недавно она так чудесно сделала. Мама не спит ведь ночами, а когда она не спит, и я не сплю, не могу уснуть, и все тут. Забралась к ней в постель, мы лежали и разговаривали, две потерянные души… Время от времени она присаживалась к маленькому столику, клала на него руки и ждала, что он предскажет будущее. Ой, она смешная иногда, но я люблю ее ужасно. Ночью она такая хорошая. Иногда мне хочется, чтобы всегда была ночь, и чтобы вы были с нами, дядя Яша, и нам втроем было бы так хорошо. Может, вам хочется меня загипнотизировать? Прямо сейчас… У меня страстное желание, чтобы меня загипнотизировали!

— Для чего это тебе надо?

— Ох, для того. Так мрачно все! Жизнь такая тоскливая!

7

— Твоя мама и слышать не хочет об этом, а раз она против, то и я не хочу.

— Наверно, все уже пройдет, пока она обратно придет.

— Не так-то быстро все это делается, как бы ты ни была восприимчива к гипнозу.

— О чем это вы?

— Ох, тебе придется любить меня. Навсегда меня полюбишь. Не сможешь позабыть.

— Это верно. Никогда! Мне хочется говорить глупости. Можно я скажу, пока мамы нет?

— Да, говори.

— Хорошо. Почему не все, как вы, дядя Яша? Каждый важничает, пыжится, все такие надутые. Я люблю маму, люблю ужасно, но иногда так ненавижу. Когда она в плохом настроении, то вымещает это на мне. «Не ходи туда! Не стой там!» Раз я разбила цветочную вазу, ну совершенно нечаянно, и она не разговаривала со мной целый день. Сегодня ночью мне приснилось, что конка — лошади, кондуктор, пассажиры — все-все проезжает через нашу квартиру. Куда они все несутся? И как это пройдет через нашу дверь? Но конка пронеслась мимо и остановилась. И мне пришло в голову: когда мама придет и увидит это, то-то подымет шум! Я принялась хохотать, и так, хохоча, проснулась. Мне и теперь смешно, как этот сон вспомню. Ну разве я виновата? И вы мне снились, дядя Яша, но пока вы не решитесь и не загипнотизируете меня, не расскажу сон.