— Сколько их было, этих бандитов?

— Трое. Они-то и приходили, когда… Когда Сережи не стало. Всю комнату сына вверх дном перевернули. Видать, искали что-то.

Конечно, искали. Я даже знаю, что именно. Только облом вышел, господа бандиты! Копье-то Сережка «скинуть» успел, а мы с Манькой его нашли. Теперь это наша добыча.

— Вы говорили, у вас много гостей было, — я снова приступила к допросу. — Можете подробнее о них рассказать?

Несколько секунд женщина напряженно хмурилась, пытаясь, видимо, восстановить в памяти события последних дней.

— Милиция была, — наконец заговорила она, — паренек молоденький совсем. Недолго посидел, кое-чего спросил и ушел. Потом эти трое пришли. Они ничего не спрашивали — протопали в Сережину комнату, все там перевернули и так же молча ушли. А вчера священник был. Сперва утешал, а потом заявил: надо, мол, комнату сына от бесовских сил очистить. Они, говорит, эти силы, страшно терзают душу невинно убиенного. Велел мне на кухне сидеть, а сам — к Сереженьке. Через пятнадцать минут вышел, как-то невнимательно благословил меня, и все. Знаете, мне почему-то кажется, не настоящий это священник! Он хоть и в рясе был, но рожа у него уж больно страшная, не благостная. И глаза злые. Да, еще две девицы заходили. Размалеванные, как клоунессы, и, по-моему, пьяные. Тоже Сереженьку спрашивали. Я их выгнала.

Женщина умолкла. Рассказ о погибшем сыне отнял у нее много сил. Что ж, вроде бы я узнала все, что нужно, можно и уходить. Тем более время позднее…

— А можно мне посмотреть комнату Сергея? — неожиданно для самой себя попросила я. Интересно, что там можно найти?

Мать Сережи согласно кивнула и проводила меня в глубь квартиры.

За обшарпанной, с облупившейся кое-где краской дверью оказалась небольшая комнатка. Узкая кровать с панцирной сеткой, застеленная стареньким покрывалом; никаких ковров ни на полу, ни на стенах не было. На письменном столе стоял древний, еще советских времен, двухкассетный магнитофон и круглый аквариум, в котором вяло шевелили плавниками три золотые рыбки. Мать Сергея, думаю, навела здесь идеальный порядок, ликвидировав следы пребывания посторонних. И что я рассчитывала здесь увидеть?

На шифоньере лежала какая-то яркая коробочка. Внутри ее обнаружился обычный детский пластилин. На некоторых брусочках я заметила какие-то непонятные оттиски.

«Батюшки мои! — мысленно ахнула я, внимательно всмотревшись в оттиски. — Да это же слепки с какого-то ключа! Мальчик тренировался. Одного бруска не хватает… Веселая картинка, ничего не скажешь. Что же это за ключик? И какую волшебную дверцу он открывает?»

Незаметно я сунула один брусок пластилина, на котором оттиск ключа казался наиболее четким, в рукав.

— Ну, — вздохнула я, еще раз обводя взглядом комнату, — мне пора. Вас, простите, как зовут?

— Любовь Александровна.

— Меня — Ярослава. Любовь Александровна, я оставлю вам номера своих телефонов… Если что-то вспомните или появятся какие-то новости, звоните в любое время. Держитесь, Любовь Александровна, — я погладила женщину по плечу, заметив, что она готова опять разрыдаться. — Сережу уже не вернешь, вам придется привыкать к этой мысли и учиться жить без него, хотя это невероятно трудно.

— Да, да, конечно. Спасибо вам, Славочка, — всхлипнула Любовь Александровна. — Вы уж найдите тех сволочей, прошу вас! Правда, я не представляю, что с ними делать, когда вы их найдете…

— Я тоже, — честно призналась я и покинула Любовь Александровну. Уже из-за закрытой двери донеслись ее сдавленные рыдания.

Сидя в машине, я приступила к подведению итогов.