– Так я вроде все уже объяснил. Мы расстались и больше не живем вместе, не имеем никаких отношений и не занимаемся сексом, – напомнил Марк, опустившись на банкетку в прихожей и глянув на девушку, стоявшую перед ним. – Или ты о чем-то другом хотела поговорить?

– Нет, как раз об этом.

– Говори, – кивнул Марк и, поглубже вздохнув, потер жесткой ладонью лицо, пытаясь немного взбодриться.

– Ты так резко приехал и заявил тогда: мы расстаемся, извини. Ты даже не спросил, чего хочу я. – Она всхлипнула с намеком на подготовку к близкому плачу и смотрела на него сухими глазами. – А я люблю тебя, и ты это знаешь. Мы замечательно жили с тобой, и все у нас было хорошо. – Она присела перед ним на корточки и заглянула ему в лицо снизу вверх: – Давай попробуем, у нас получится хорошая семья, я знаю. Тебе же было очень хорошо со мной, ты сам это говорил, я забочусь о тебе, как необходимо, и думаю только о тебе. – И повторила: – У нас получится семья. Я все возьму на себя, все хозяйские вопросы, и буду оберегать тебя от быта помочь тебе в твоей работе. И детей мы родим.

– Ты беременна? – задал он вдруг резкий вопрос.

– Нет, – от неожиданности сбилась она, подумав пару секунд, и Марк четко понял, что ей хочется сказать «да», но она справилась, не соврала и с сожалением повторила: – Пока нет. Но я хочу от тебя ребенка и давно тебе об этом говорила. И мы сразу его сделаем, как только снова…

– Валер, – перебил он ее совершенно измученным голосом. – Ты прости, но я зверски устал и хочу спать. Я не могу больше обсуждать тему нашего дальнейшего совместного проживания. Я не смогу с тобой жить, я не люблю тебя, и ты это знаешь. Я сразу тебе сказал и предупредил, что не хочу и не жду серьезных отношений и не вступаю в них, а для тебя все стало слишком серьезно, я это понимал и чувствовал последнее время. – Он вновь потер лицо рукой. – Мы все это уже обсудили. Мне больше нечего тебе сказать и предложить нечего. Не надо тебе больше со мной встречаться и пытаться поговорить. Тебе будет больней, а я буду мучаться от того, что обидел тебя.

И больше не затягивая разговор, он тут же вызвал для девушки такси, оплатив его со своей карты, и выпроводил барышню, мысленно напомнив себе наставления Клавдии, которые она неустанно ему повторяла, что надо с людьми обращаться все же как-то более мягко, а не столь прямолинейно.

Пришлось, сдерживая себя, подождать, пока подъедет машина, слушать, как девушка тихонько, но показательно плачет, проводить ее до такси.

Как говорит Клава, «чтобы не обиделась».

Марку постоянно приходилось вспоминать это ее «чтобы не обиделась в общении с девушками. Что будет, если Валерия все же решит обидеться, ему на самом деле было мало интересно.

Обидится, и что? И все. Наверное, как-то так.

Но это не важно. Ерунда все это.

Ему надо срочно осмыслить, проанализировать и обдумать, что случилось с Клавой, эту ее неожиданную беременность и что теперь ему со всем этим делать.

Он постоял под душем, вышел из кабинки, вытерся насухо и голышом прошлепал в спальню, улегся на кровать и, закинув руку за голову, надолго задумался.

Как же так получилось, что она ждет ребенка? И что теперь будет? Как все устроится у них? Будет ли ее отпускать этот ее, как его там, Коля, встречаться с Марком, приезжать, как обычно к нему, когда она ему понадобится?

На самом деле он был в панике и откровенно недоумевал, как быть и что делать. Что делать-то? Что надо предпринять?

Когда они познакомились…

А когда они познакомились, сколько лет тогда ей было? Ему было двадцать восемь, это он помнил, значит, ей в тот момент было двадцать.