— Я отвезу тебя, — сказал Леонид.

— Еще чего, у меня свой шофер есть.

— Интересно, кто это?

— Сестрица моя, Танюша.

— Ага, на моей машине.

— Зачем на твоей, у нас своя есть.

— А я все забываю спросить: чья машина стоит во дворе?

— Наша. А поскольку я уезжаю, то теперь уже только твоей жены. Если ты не передумал ехать в аэропорт, то можем взять тебя с собой в качестве пассажира.

— Дожил! — буркнул Ленька, впрочем, вполне беззлобно.

Вечером они просто лежали рядом в постели, и на исполнении супружеского долга никто из них не настаивал. Леня не делал попыток даже обнять ее, а Таня — тем более. Она даже решила про себя, что, если он проявит инициативу, она откажется по вполне уважительной причине — рана Леонида еще как следует не зажила.

— Она очень уж переживала из-за этого Валентина, — тихо проговорил Ленька, скорее констатируя.

— И не говори, — вздохнула Таня, — чуть ли не убийцей себя изобразила. Травиться хотела.

— Как — травиться? — чуть не задохнулся Леонид.

— Так. Позвонила мне, а голос такой — мурашки по коже. Я села в машину и помчалась в клинику. Смотрю, сидит моя Машенька за столом, достает из упаковки таблетки и горкой складывает.

— Зачем?

— Наверное, чтобы сразу выпить. Ты, Леня, всегда такой сообразительный, а тут такие глупые вопросы задаешь.

— Просто я не могу представить, как что-то подобное происходит с Машей… Такая рассудительная и спокойная. Он ведь не нарочно бросился под машину?

— Вряд ли. Его товарищ, Слава, вроде говорил, что, ко всему прочему, и водитель был нетрезвый.

— Пьяный водитель с утра пораньше?

— А чему ты удивляешься? Может, и с вечера. Просто спать не ложился. А может, у него многодневный запой…

— Только Валентину от этого не легче.

— А Маша… Она просто привыкла прежде всего с себя спрашивать, вот и винит себя во всем…

Таня замолчала, и муж никак на ее молчание не отреагировал. То ли заснул, то ли сделал вид, что спит.

Она, конечно, могла рассказать Леониду еще кое-что. И о том, как внесла свою лепту в стресс Маши. И о том, что Маша считает свою любовь к Таниному мужу безнадежной. А как она еще могла считать, если ее младшая сестричка живет по принципу: и сам не гам, и другому не дам!

Не хочет Ленька серьезного разговора — не надо, ему же хуже. Таня поворочалась, устраиваясь поудобнее. Замерла. Вот сейчас еще немного, руки-ноги отяжелеют, глаза закроются сами собой…

Размечталась. Сна, что называется, не было ни в одном глазу.

Ей вспомнилась картинка минувшего дня. Они все трое стояли в очереди к стойке регистрации, а Шурки все не было. Маша вся извертелась, выглядывая в огромные стеклянные окна зала аэропорта любимую племянницу.

Наконец та появилась, но как. Прямо к крыльцу с сиреной и мигалкой подкатила милицейская машина, и из нее вышла Александра. Выплыла! Расцеловалась с теткой, что-то шепнула ей на ухо — Маша явно удивилась, даже удивленно оглянулась на Таню, но стюардессы у стойки регистрации заторопили ее, и Маша протянула билеты, а Ленька тут же поставил ее чемодан и сумку на весы.

Именно в этот момент Таня вспомнила слова Мишки о том, что дочь в кого-то влюблена. А она из-за стремительно развивавшихся событий в жизни Маши и ее самой так и не удосужилась до сих пор поговорить с Александрой. Начистоту.

Таня потихоньку слезла с кровати и услышала вовсе не сонный голос Леонида:

— Ты куда?

— Не спится, — сказала она, — пойду чаю с медом выпью.