|
Кажется невозможным? А на деле нет ничего проще: без приклеенных усов и парика общаться со швейцаром, дворником и прислугой, как Лопарев. А в светлом парике и усах кивать Матвею, иногда здороваться с соседями, как Донской. Один раз пообщаться с домовладельцем, не торгуясь, дать аванс за квартиру. За месяц никто ничего не разберет. Дольше и не надо. Не требовалось сложной маскировки: «усы плащом закрыв, а брови шляпой». Хозяина и слугу никогда не видят вместе, тем более для слуги имеется отдельная лестница. А в банках Донского вообще видят в первый и последний раз. Все было сделано мастерски, иначе не скажешь. Оставалось уничтожить призрак Донского каменной перчаткой и подтвердить его смерть. Расскажите, как дело было?
«Лопарев» демонстративно сложил руки на груди. — Тогда я попробую… Настоящего Лопарева впустили с черной лестницы — думаю, несчастную жертву зовут именно так. Он сам принес каменную руку. — И откуда в таких подробностях узнали? — с издевкой спросила «Анна Ивановна». — Крошек не оказалось только в прихожей. Остальной путь гостя отмечен ими до самого ковра. Трудно поверить, что статуи имеют привычку бродить по черным лестницам. Нечего там делать каменному призраку. С черного хода заходят лишь прислуга или тайные визитеры. — Хитер, мальчишка! — ухмыльнулся «Карлов». Но Родион не позволил сбить себя с толку. — Лопарев не подозревает, что его ждет, — сказал он, словно сожалея о произошедшем. — Под каким-то предлогом его просят надеть парик, перстень, наклеить усы. Когда он переодет, оглушают перчаткой по затылку. Затем — грязная работа. Для загадочности изменено положение тела. Дальше все просто: закрыть дверь кабинета изнутри, оставив ключ в замке, выйти по черной лестнице, подождать, пока пьяная баба отвлечет швейцара, подняться в квартиру и спуститься уже в обличье слуги, которого хозяин выгнал в трактир. Мистическое преступление готово: в запертой комнате тело с каменной перчаткой. Задумано блестяще, но исполнено шероховато. Логические мелочи подвели. — Неужели? Очень любопытно, — без иронии спросил «Лопарев». — Пожалуйста, мне не жалко. Во-первых, перестарались с тарелками и бокалами: не могли они разбиться на мягком ковре. Стулья вообще никак не могли упасть. Далее: на памятнике барону Аловарову нет ни одной надписи. Кому монумент — неизвестно, а такому мху и за десять лет не вырасти. Еще нелепость: как может разъяренный отец, хорошо знающий Донского, перепутать его со мной? У нас совсем разные фигуры. Еще перестарались с гаремом. Крутя два романа с вдовушкой и дочкой Карлова, Иван Иванович физически не смог бы так разгуляться. То есть у него времени на это не хватило… Это я имел в виду… Извините… — Да вы как в воду глядите, юноша, — безрадостно сказала «Анна Ивановна». — Хороший мальчик, скромный и воспитанный, застеснялся, даже покраснел. Ну, ничего, первая женщина от этого излечит. — Что же до вас, госпожа баронесса и несчастный отец Карлов… — собравшись с силами, продолжил Ванзаров. — Ваши роли, быть может, главные. Кроме камердинера, должны быть посторонние свидетели, которые опознают личность. И они так вовремя появляются. Оттуда узнали? Окна кухни выходят на Екатерининский канал, удобно дать сигнал, так ведь, Иван Иванович?.. Остается установить ваши личности… Изволите назваться? До сих пор молчаливо подпиравший стену «Лопарев» спросил: — Зачем вам наши имена, господин Ванзаров? — Вы правы: не особо нужны. Определим всех по картотеке антропометрического бюро. Наверняка вы там числитесь. — У меня к вам предложение. |
