Примаков с первого дня опирался на поддержку левой оппозиции, во-первых, потому, что она составляла большинство в Государственной Думе, во-вторых, потому, что — в отличие от президента — не видел в коммунистах ничего опасного.

Говорили: премьер-министр позволяет оппозиции использовать себя, он слишком ей удобен. В Кремле считали, что Примаков блокируется со злейшими врагами президента. Коммунисты готовили импичмент, а Примаков продолжал заседать вместе с ними, обсуждать дела.

У коммунистов в руках был сильный козырь: если отправим Ельцина в отставку, то управлять страной по конституции будет такой уважаемый человек, как Евгений Максимович Примаков. Со стороны казалось, что на сей раз давно готовившийся импичмент может увенчаться успехом. Уж как минимум, депутаты согласятся признать Ельцина виновным в чеченской войне.

Еще никто не знал, что затея с импичментом лопнет, как мыльный пузырь, поэтому контакты премьер-министра с оппозицией воспринимали в Кремле как враждебные.

Несколько человек из высшего эшелона власти говорили мне, что были против увольнения Примакова. Не потому, что его любили, — боялись народного возмущения. Евгений Максимович был очень популярен. И как выяснилось позднее, уходу Примакова в отставку предшествовала некая попытка организовать восстание против президента.

Глава компартии России Геннадий Зюганов рассказал «Независимой газете», что накануне отставки правительства у Примакова было совещание с лидерами фракций, с руководством Государственной Думы:

— Затем мы остались — я, Рыжков и Харитонов — и еще два часа вели с Примаковым и его заместителями обсуждение ситуации в стране. Мы прямо сказали, что Ельцин и его команда пойдут на отставку Примакова…

У Примакова была редкая возможность. Мы ему сказали, что завтра Ельцин отправит его в отставку, и просили рассмотреть сложившуюся ситуацию на совместном заседании Федерального собрания и правительства. К сожалению, правительству не хватило мужества это сделать. Мы пригласили их в Думу, но они не появились. А затем не появились и в Совете Федерации. Если бы тогда они решились, уверен, две палаты и правительство Примакова нашли бы выход…

Если бы законодатели и правительство обратились ко всем силовым ведомствам с совместным призывом соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации, уверял Зюганов, то ни один солдат, ни один генерал не выступили бы против законного правительства, поддержанного народом… Тогда была реальная возможность рассмотреть поправки к конституции и перераспределить полномочия. Тогда была стопроцентная возможность поставить правительство под контроль двух палат…

Почему же, спросили Зюганова, коммунисты, как они это обещали, не вывели людей на улицы в знак протеста против отставки Примакова?

— Это можно было сделать при одном условии. Если бы Примаков сказал: «Да, я приду в Думу» — и официально обратился к стране. А когда он сказал, что уходит в связи с тем, что этого требует Ельцин, ситуация поменялась кардинально… Мы собрали Совет Федерации, но и там не хватило мужества честно оценить происходящее. Звать людей на улицы, когда сами отставляемые не делают шагу навстречу Думе, — смысла нет…

Ельцин опять рискнул и опять выиграл. Абсолютно непопулярный президент избавился от необыкновенно популярного премьер-министра, и ничего в стране не произошло — ни демонстраций, ни забастовок, ни массового возмущения! Примаков безмолвно ушел, невероятно страдая от унижения. Дума покорно проголосовала за нового премьер-министра Сергея Степашина.

Убрав Примакова, Ельцин нанес левым тяжелый удар. Когда еще и провалился импичмент, они просто растерялись. Еще вчера громогласно говорили о полевении России, о том, что вся страна поддерживает коммунистическую оппозицию, и вдруг замолчали.