Изменить размер шрифта - +
За пребывание в своем логове Билл расплачивался с супером – смотрителем дома, мелкими услугами по ремонту его автомобиля. Жениться в ближайшее время Билл не намеревался, полагая, что супружество – мероприятие неоправданно расходное, а, кроме того, обретая женщину своей мечты, с остальными мечтами можно распрощаться. Кроме того, любовь он воспринимал как торжество воображения над интеллектом. В качестве подруг Билл то и дело заселял в подвал залетных нелегалок из стран дальнего и ближнего зарубежья, выделяя им временный кров в обмен на бесплатный секс. Вознаграждение дам за плотские утехи он полагал столь же несуразным, как приобретение за деньги лицензии «Windows».

Когда Билл узнал, что у нового механика из России существуют проблемы с местом постоянного проживания, то сразу же предложил ему поселиться в своем подземелье всего лишь за сто долларов в месяц – сумму чепуховую. Олегу был отведен свой угол со шкафом и с диваном, и вменена обязанность пылесосить замусоленные ковры и протирать подвальные оконца, выходящие в кирпичные ниши, примыкающие к тротуару.

С равнодушной ко всему Хелен, прилипшей к своему компьютеру, Олег расстался без сожалений, услышав на прощание:

– Я позвоню, когда появится настроение… И не забудь, завтра у нас регистрация. С тебя – тысяча зеленых.

У Билла Серегин прожил две недели, более не смог. Он ощущал себя запертым в огромной могиле, круглосуточно залитой люминесцентным светом и наполненной шорохом крыс, снующих в простенках старого дома. Посему недолго держались возле благодетеля Билла и бездомные дамы, спешно пускающиеся на розыски жилья, в окна которого заглядывало бы солнце и струила бы свой свет луна.

Олег съехал к Джону, благо тот подыскал очередную квартиру, платить за которую вдвоем было куда сподручнее, нежели в одиночку. И, присев у окна, вздохнул с обморочным облегчением, глядя на кроны полувековых деревьев джошуа, крыши автомобилей, высокое нью йоркское небо и поражаясь стальному характеру Худого Билла, чьей выдержки хватило бы на бригаду потомственных шахтеров.

Место же Серегина в каземате занял папа Худого Билла, приехавший к сыну из Техаса, где его усердно разыскивали местные правоохранительные органы. Папа Билла – ветеран американских тюрем, прибыл в Нью Йорк на машине с фальшивыми номерами, в чьем багажнике обретались два тюка марихуаны, похищенные им неведомым образом с полицейского склада вещдоков.

Лицо папы украшали бесчисленные шрамы и короткая седая бородка; его дубленая кожа никогда не потела, кулачищи напоминали окорока, а глаза – бритвы. На голове его красовалась широкополая шляпа, на ногах – ковбойские сапоги из змеиной кожи, расшитые узорами шелковой нити, а клетчатая рубаха и замшевая жилетка придавали его облику несомненную импозантность исконного жителя Дикого Запада.

Утром папа уезжал с пакетом марихуаны в глубины Бруклина, где, без труда наладив необходимые контакты, сбывал свои травяные сборы перекупщикам неграм со слезящимися глазами, рослым охранникам стрип клубов и проституткам неясного расового происхождения с набережной возле аттракционов Кони Айленд. Не брезговал товарцем и сам: с его появлением в обиталище Худого Билла, несмотря на открытые подвальные форточки, прочно установился брутальный дух запретного курева. Худой Билл, ведущий здоровый образ жизни, крыл родителя почем зря, но к сыновним упрекам тот был безучастен, а выпив ежедневную бутыль виски, становился агрессивен как бык, огрызался матерными отповедями, и то и дело хватался за пистолет. Вразумить родителя было делом пустым, и отчаявшийся Билл предоставил его будущее на усмотрение случая и судьбы.

В очередной раз сотоварищи собрались в бетонном чреве автосервиса, где за конторкой, отделенной от ремонтной зоны запыленными пластиковыми жалюзи, восседал хозяин частного учреждения, перебирая ворохи бумаг и то и дело отвечая на звонки по телефону, висевшему на стене.

Быстрый переход