– Борис Борисович, как это понимать?

– Впервые вижу! – Квардаков откинулся на спинку стула и схватился руками за сиденье, будто боялся упасть.

Следователь, не говоря больше ни слова, спустился в бухгалтерию, и, пока его не было, все сидели, остро ощущая, как где-то там, внизу, в эти самые секунды проворачивается Ключ в железных лабиринтах Сейфа.

– Подходит, – сказал Следователь, вернувшись.

Потом прошел еще час, еще час, и за это время добросовестный Следователь и его помощники нашли маленькие напильнички в нижнем ящике стола, увидели исцарапанную планку ящика стола, срезали несколько стружек вместе с въевшимися металлическими опилками и сложили их в целлофановые мешочки.

Закончив работу, Следователь сел за стол Квардакова и не торопясь составил подробный протокол обыска, прочитал вслух, отставив на вытянутые руки: видно, глаза его ослабели от многолетней кропотливой работы.

– Понятые, – обратился Следователь к Анфертьеву и Зинаиде Аркадьевне, – прошу вас подписать протокол. Как вы слышали, здесь перечислены наши находки. – Ключ, опилки, надфили, описан тайник в паркетном полу, отражено и то обстоятельство, что найденный в тайнике Ключ подошел к замковому устройству Сейфа. Прошу.

Анфертьев приблизился к столу, беспомощно оглянулся на Квардакова. Тот подбадривающе кивнул ему – подписывай, мол, куда деваться, сейчас от тебя ничего не зависит. И Анфертьев подписал, испытывая гадливое чувство к самому себе. Он надеялся, что такое ощущение не придет к нему, но нет, пришло. И осталось. Прислушиваясь к себе, Анфертьев убедился – гадливость не исчезла. Потом подписала Зинаида Аркадьевна.

– Нехорошо, Борис Борисович, – сказала она негромко, но напористо. – Я от вас этого не ожидала.

– Что делать, Зинаида Аркадьевна, мне очень неприятно видеть вас огорченной, – вежливо улыбнулся Квардаков.

– Прошу в машину, – прозвучал голос Следователя.

Квардаков, нескладно поднявшись, направился к выходу, почему-то сложив руки за спиной. Проходя мимо Анфертьева, остановился.

– Вадим, ты это… Скажи Свете, что я… Я не виноват. Скажешь?

– Скажу, – кивнул Анфертьев.

– Ты извини, но… Видишь, как получилось… Не можем мы сегодня в театр съездить. Никак не получится. Давай отложим на несколько дней. За это время все выяснится, и мы провернем наше дельце.

Следователь стоял рядом, его лицо в тени широкополой шляпы казалось сочувствующим.

– Боюсь, гражданин Квардаков, что вам не скоро представится возможность проворачивать делишки.

– Да? – живо обернулся Квардаков. – Ну, тогда… Вадим, тогда тебе придется съездить без меня. Все равно они тебя ждут. Покажешь снимки, и все сразу станет на свои места. Ни пуха.

– К черту! – ответил Анфертьев.

Анфертьев шел по вечерней Москве медленно и опустошенно. Он хотел выйти с завода вместе со Светой, но в последний момент обнаружил, что ее уже нет, ушла. Это его уязвило, он думал, что ей будет интересно обсудить с ним подробности происшествия, прикинуть дальнейшие события. Кроме того, он надеялся просто побыть со Светой, поговорить с ней, попытаться сгладить, убить в себе неприятное чувство, оставшееся после обыска у Квардакова. И еще ему нужно было убедиться, что Света ничего не подозревает, что между ними, как и прежде, все в порядке, и, кто знает, может быть, им удастся в этот вечер уединиться в ее комнатке за плотными шторами, за тяжелой дверью, отгораживающей их от остальной коммуналки.