|
Затем вдруг в воздухе разнесся такой гром, что даже собаки вскочили и залаяли. Бедняга Педер, над ним смеются, когда он приходит с рассказами о своих бесчисленных наблюдениях. А между тем он, действительно, самый тонкий наблюдатель». «Среда, 20 декабря. Когда я завтракал, ворвался Педер и закричал, что он, кажется, видел на льду медведя и что Пан умчался, как только его спустили с привязи. Я с ружьем выскочил на лед и увидел там при лунном свете множество людей, но никаких признаков зверя. Прошло немало времени, пока вернулся Пан; он, видно, преследовал медведя далеко на северо-запад. Нашли его следы, зверь подходил совсем близко к судну. Свердруп и кузнец Ларе соорудили большой медвежий капкан, который сегодня установили на льду. Я опасаюсь, что в западню больше будут попадать собаки, чем медведи; поэтому капкан подвесили на перекладине так высоко, чтобы собаки не могли допрыгнуть до приманки – куска сала, прикрепленного около зажима капкана. Все собаки сидят теперь вечером на борту и без умолку лают на это новое сооружение на льду, освещенное луной». «Четверг, 21 декабря. Удивительно, как быстро и однообразно течет время. Сегодня самый короткий день, хотя, в сущности, у нас здесь нет никакого дня; но теперь мы снова идем навстречу солнцу (и лету!)… Пробовали сегодня измерять глубину, вытравили 2100 метров линя и не достали дна. Длиннее линя у нас нет – что же делать? Кто мог предвидеть, что встретим такую глубину! Целый день на небе стояла световая дуга, как раз напротив луны; выходит, что есть и «лунная радуга», но, насколько я мог разглядеть, без красок». Ивар Отто Иргенс Мугста, матрос «Пятница, 22 декабря. Ночью убили медведя. Первым заметил его стоявший на вахте Якобсен. Он выстрелил и попал в лапу. Зверь обратился в бегство. Тогда Якобсен прибежал в каюту и объявил об этом. Мугста и Педер вышли на палубу, за ними Свердруп, которого разбудили. Медведь снова шел к кораблю, но тут он разглядел перекладину с капканом и повернул туда. Он долго пялил глаза на это сооружение, оглядывал его сверху донизу, затем поднялся осторожно на задние лапы и, опершись правой лапой на подпорку как раз у самого капкана, уставился в раздумье на великолепный кусоксала. Видимо, ему не по душе пришлась безобразная зубчатая рама. Свердруп стоял на палубе и наблюдал: все кругом было залито мягким лунным светом. Сердце Свердрупа усиленно колотилось; с минуты на минуту он ждал, что капкан захлопнется. Но медведь подозрительно помотал головой, медленно опустился снова на все четыре лапы, обнюхал осторожно стальной трос капкана, прошел вдоль него по льду до того места, где трос был обмотан вокруг большого тороса, обошел самый торос, словно исследуя, как все ловко устроено, потом снова прошел медленно вдоль троса, поднялся, как и раньше, опираясь передними лапами на один из столбов, еще некоторое время поглазел на западню и – снова помотал головой, вероятно подумав: «ловкую штуку соорудили эти негодные плуты для меня», и… снова направился к кораблю. Когда он находился шагах в шестидесяти от борта, раздался выстрел Педера. Медведь кувырнулся было, но быстро вскочил и обратился в бегство. Тогда выстрелили Якобсен, Свердруп и Мугста. На этот раз медведь свалился между ледяными торосами. Его сейчас же ободрали и в шкуре нашли дыру лишь от одной пули, на которую заявили претензию трое – Педер, Якобсен и Мугста. Свердруп от своих притязаний, поскольку он стрелял со шканцев, отказался. Так как медведь упал сразу же вслед за выстрелом Мугста, тот кричал: «Это я его угостил!» Якобсен клялся, что это он попал, а Бентсен, стоявший в роли наблюдателя, готов был хоть сейчас отдать голову на отсечение, что медведя уложила пуля Педера. По этому важному вопросу так и не было достигнуто соглашение в течение всего плавания. |
