— Сочиняю либретто к его будущей новой опере, — ответил да Понте. — Вольфганг получил заказ написать музыку на известный сюжет о наказанном развратнике. Это будет основанная на адаптированной итальянской пьесе «Дон Джованни Тенорио» морализаторская история о Дон Жуане. Помните одноименный балет Глюка? Эта средневековая притча широко известна. Еще в прошлом веке ее использовал Тирсо де Молина, как и многие другие потом, в том числе Мольер и Гольдони. Так вот, моя задача сочинить новое либретто, основанное на предании о Дон Жуане, великом грешнике, совратителе женщин.

— Да, я знаю легенду о Дон Жуане, — заметил Месмер. — И даже был однажды на балете Глюка.

— Вот вы говорите «легенда», то есть что-то давнее и, возможно, вымышленное. А ведь легенда о коварном соблазнителе — это, можно оказать, история на все времена. И еще лет сто назад она произошла в действительности.

— Не может быть, — удивился Месмер.

— Да-да, именно произошла. Я даже подумывал одно время положить эту подлинную историю в основу будущей нашей с Моцартом оперы. Так сказать, осовременить известный сюжет.

— Что же это за история? — полюбопытствовал Месмер.

— Извольте, слушайте. — Да Понте поудобнее уселся в кресле, прихлебнул вина из бокала и начал: — Образ смелого и ловкого соблазнителя женщин в разные времена изображали по-разному. То это был грубый сластолюбец, получивший заслуженное возмездие и низвергнутый в бездну. То — вертопрах и бездельник, цель которого совращение женщин. То — славный малый, бесстрашный искатель любовных приключений в надежде обрести свой идеал. Но ни разу никто не рассказал о соблазнителе как о раскаявшемся грешнике. В пьесе Тирсо де Молины на требование покаяться Дон Жуан отвечает гордым «нет» и предпочитает гибель, но не покаяние. А между тем чуть ли не в одно время с автором пьесы о севильском соблазнителе в том же городе жил граф Мигель де Маньяра — великий развратник. Некоторые считали, что он ради удовлетворения своей разнузданной чувственности убивал мужчин — мужей обольщенных им женщин — и заставлял рыдать всех тех, кого коснулся его сладострастный взгляд. Одним словом, любовные похождения этого демона-соблазнителя, его сердечные безумства были широко известны в тогдашней Севилье. А началось все с того, что как-то он присутствовал на представлении «Севильского соблазнителя». Автор пьесы преследовал одну цель — нравоучительную. «Так обманывать женщин! — говорит слуга Дон Жуана своему господину. — Вы поплатитесь за это в свой смертный час!» И возмездие настигает развратника.

Усвоил ли этот урок дон Мигель? Скорее всего, нет.

На следующий день после спектакля дон Мигель отправился к Жиральде, мавританской башне, бывшей когда-то мечетью, которая гордо высилась в виде обелиска. Там он произнес, как клятву: «Хочу быть Дон Жуаном!»

— И представьте, — воскликнул да Понте, — он стал им. Он стал мужчиной Тысячи и трех жертв. Вся Севилья, — продолжал он, — затаив дыхание следила за безумными любовными похождениями и шумными дуэлями на шпагах того, кого весь старый город согласился называть Дон Жуаном.

Как бы то ни было, но по вечерам женщины и юные девицы бросались к окну, едва заслышав с улицы возгласы: «Вот идет Дон Жуан!» И, может быть, каждая мечтала стать добычей этого наглого соблазнителя и ждала, когда ее осчастливит неотразимый Дон Жуан.

Однажды весной 1648 года дон Мигель зашел в бедную церквушку в квартале Ресолана, неподалеку от Гвадалквивира.