Он не возражал, когда Шизуко последовала за мной. Мы прошли по длиннющему коридору — даже причальные боты на «Форварде» впечатляющих размеров, — следуя указателям с надписями «К пассажирскому отсеку», и очутились в громадном помещении, немного похожем на внутренности пассажирского гравилета: спереди — приборные панели, а за ними пассажирские кресла возле больших иллюминаторов. Впервые с тех пор, как мы покинули Землю, я смотрела на «дневной» свет.

Это был свет от солнца Аванпоста, освещавший сияющую белизной поверхность планеты внизу. А над ним — черное небо. Самого солнца не было видно. Мы с Шизуко уселись на свои места, пристегнули ремни — ремней было всего пять, как на полубаллистике, и я, зная, что мы воспользуемся лишь антигравом, пристегнула только один — боковой. Но моя безмолвная «рабыня»-шпик наклонилась надо мной и аккуратно застегнула все остальные.

Через некоторое время появился мистер Ву, обшарив глазами салон, он увидел меня и, перегнувшись через сидящего возле прохода мужчину, сказал:

— Мисс Фрайди, прошу прощения, но вас по-прежнему нет в списке.

— Неужели? Что сказал капитан?

— Я не смог с ним переговорить.

— Что ж, достойный ответ. Я остаюсь.

— Простите, это невозможно.

— Вот как? Ну, и с какого конца вы возьметесь за меня? И кто поможет вам меня тащить? Учтите, вам придется меня тащить, потому что я буду визжать и царапаться.

— Мисс Фрайди, мы не можем этого позволить…

Тут вмешался мой сосед:

— Молодой человек, — резко сказал он, — перестаньте валять дурака. Эта молодая леди — пассажирка первого класса, я видел ее в гостиной. За столом капитана. А теперь уберите у меня из-под носа вашу дурацкую папку и займитесь каким-нибудь полезным делом.

С удрученным видом — у младших пилотов всегда удрученный вид — мистер Ву отошел. Через несколько минут зажегся красный свет на табло, завыла сирена и громкий голос из динамика сообщил:

— Снимаемся с орбиты! Приготовьтесь к перегрузке!

В этот день мне явно не везло.

Три часа лета до поверхности, два часа на поверхности и три часа — обратно на Стационарную орбиту. По дороге туда мы слушали музыку, перемежающуюся с унылой лекцией об Аванпосте, по дороге обратно — только музыку, что было веселее. Два часа на поверхности могли бы быть интересными, если бы мы вышли из бота. Но нам было велено оставаться внутри — нам позволили расстегнуть ремни и пройти в так называемую гостиную, а на самом деле небольшую комнатку с баром, где давали кофе и сэндвичи. Оттуда через иллюминатор мы могли смотреть, как высаживаются переселенцы с нижней палубы и идет разгрузка багажа.

Низкие холмы, покрытые снегом… Что-то похожее на кустарник неподалеку от места посадки, а за ним небольшие строения, огороженные снежными заборчиками. Переселенцы с узлами быстро двигались по направлению к этим строениям, а за ними ехал их багаж на тележках, прикрепленных к каким-то самоходным экипажам, извергавшим клубы черного дыма… Точь-в-точь как на картинках в детских учебниках истории! Только здесь это было не на картинке.

Я слышала, как одна женщина сказала своему спутнику:

— Как может кому-то прийти в голову переселиться сюда?

Ее спутник промямлил какую-то чушь, вроде: «На все Божья воля», а я отошла от них и подивилась: как можно дожить до семидесяти (а ей было никак не меньше) и не знать, что никому не «приходит в голову» осесть на Аванпосте… Кроме как в тех случаях, когда людям «приходит в голову» выбирать между жизнью здесь, или пожизненным заключением (а то и смертью) на Земле.

Дурнота у меня не проходила, поэтому я решила не притрагиваться к сэндвичам, но подумала, что чашка кофе не повредит.