Потом я постаралась дозвониться до Беллингемского почтового отделения и выяснить, как работает почтовая связь с империей — можно ли черкнуть несколько слов и оплатить их, как обыкновенную посылку, без всяких факсимильных копий, почтограмм и прочей электроники? В ответ мне прочли жизнерадостную лекцию о том, что рождественские послания нужно отправлять заблаговременно. Поскольку Рождество было почти полгода назад, вряд ли я могла расценить это, как своевременное предупреждение.

Я пробилась туда еще раз, и мне выдали целый набор бесполезных кодов.

Я ухитрилась дозвониться в третий раз — в бюро по обслуживанию клиентов, — и услышала: «Все наши помощники, к сожалению, в настоящий момент заняты, благодарю-за-терпеливое-ожидание».

Я не стала терпеливо ожидать. В любом случае мне не нужен ни телефонный разговор, ни тем более письменный. Мне надо доложиться Боссу лично. Для этого мне нужны деньги. Наличные. Оскорбительно-вежливый голос терминала сообщил, что местное отделение Единой карты находится в Беллингемском отделе Транс-Американской корпорации. Я набрала код отдела, и сладкий голосок — не синтетический, а записанный на пленку — проворковал: «Благодарим за звонок в Единую карту. В интересах максимальной прибыли миллионов наших благополучных клиентов все наши отделы в Калифорнийской конфедерации объединены с главным отделом в Сан-Жозе. Для скорейших услуг, пожалуйста, используйте свободный от налогообложения код, отпечатанный на обратной стороне вашей Единой кредитной карты». После этого голосок принялся перечислять лучшие бары Беллингема, а я быстро отключилась.

Моя Единая карта, зарегистрированная в Сент-Луисе, была без этого «свободного» кода — на ней стоял лишь код Имперского Банка в Сент-Луисе. Без особых надежд я попробовала набрать его, и… та же «песенка».

Пока я набиралась ума-разума у компьютера, Джордж читал Олимпийское издание «Лос-Анджелес таймс» и терпеливо ждал, когда мне надоест валять дурака. Наконец я сдалась и спросила:

— Джордж, что там в газете насчет чрезвычайного положения?

— Какого положения?

— А? Ну, хорошо, прости меня, ты был прав, я сдаюсь.

— Фрайди, любимая моя, единственное чрезвычайное положение, о котором упоминает этот листок, связано, как они пишут, с возрастанием опасности «руссико диверсико». Также планируется демонстрация с пикетами против «Доу кемикл», а во всем остальном — тишь и благодать. Словом, на западном фронте без перемен.

Я наморщила лоб, чтобы получше собраться с мыслями.

— Джордж, я плохо разбираюсь в калифорнийской политике…

— Дорогая моя, никто не разбирается хорошо в калифорнийской политике, включая и калифорнийских политиканов.

— …Но я помню, в новостях были сведения о, как минимум, дюжине политических убийств в Калифорнийской конфедерации… Что же это все — фальшивка? — Я прикинула время, учитывая разные временные пояса… Прошло около тридцати пяти часов.

— Я нашел тут некрологи, посвященные некоторым выдающимся дамам и джентльменам, чьи имена упоминались в новостях той ночью, но… О них не сказано, как об убитых. Один скончался после «продолжительной болезни», другой — в результате «неосторожного обращения с огнестрельным оружием», третий — при «необъяснимой катастрофе частного гравилета», и генеральный прокурор приказал начать расследование. Правда, я помню, тогда объявляли, что сама генеральный прокурор — убита…

— Джордж, что происходит?

— Не знаю.