— Ну ты даешь, деревня! Рот разинула. — Баппи с видом собственного превосходства тянула сестру мимо витрин Пятой авеню.

— Я же… я ж такое только в кино видала, и то чуточку. — Люси замерла как вкопанная перед мерцающей афишей над аркой кинотеатра — симпатяга Микки Руни головой отбивал яркий мяч. Это получалось у него чрезвычайно комично. — Ой, он весь лампами светится! А мяч снова летит… И снова по башке — бах! Ну, класс… И как это все устроено?..

— Посмотрим, что ты через час скажешь! — подмигнул свояченице Лари. — Рекламы засияют в полную силу.

От буйства огней, красок, звуков, запахов, калейдоскопа людских лиц у Люси закружилась голова. Она взмолилась:

— Давайте сегодня дома поедим. Очень прошу! У меня живот от волненья раздуло. Так и бурлит.

Лари щелкнул проходившую мимо пару — маленького негра и высоченную блондинку, шествующих в обнимку с огромными гамбургерами в руках. Высокий, немного сутулый, но с элегантной бородкой и длинными, до плеч, светлыми волосами, Лари выглядел весьма художественно, отлично вписываясь в пеструю толпу.

— О'кей, едим дома. Я ж на вас, дурехи, сэкономлю. — Лари простер руки: — О, Нью-Йорк, Нью-Йорк! Неплохо живем, а? Рузвельт пообещал, что американцы станут самой процветающей нацией на земле. Так оно и вышло. Поглядите, все при деньгах!

Ужинали они дома. Люси варила спагетти в полной рассеянности — пенная вода сбежала на плиту. Перед глазами крутился, разливался огнями, высился домами богатый, как пещера Алладина, город. Жить здесь, конечно, страшно. Если бедной. А если богатой… Ой, представить невозможно…

Сливая воду, она обожгла руку и даже не ойкнула, затерявшись в своих мыслях… Шуба, мягкая и легкая, как снег, соскальзывает с плеч, а под ней только комбинация, нежная, как лепесток розы… Такая, как на витрине висела, на манекене. А на шубе — бумажка золотая и цена написана. Ой, мамочка моя! Полгода на такие деньги жить можно. И ведь покупают же счастливицам! Такие птицы, как этот Микки Руни, — звезды!

— Актеры жутко богатые. Я в журнале видела. Харлоу такая роскошная! А Хамфри Богарт — это вообще! Я его обожаю! Если бы у меня было столько денег, я бы… — Она замерла, не решив, что выбрать в первую очередь.

— Есть-то скоро дадите, красотки? Заработался ваш кормилец. — Явившись из темной лаборатории, Лари щурился. Рабочий халат на нем пестрел пятнами от химикатов. — Проявил снимки вчерашней свадьбы и напечатал. Вроде вышло неплохо. Если бы еще физиономии получше были. Да, это не манекенщиц снимать. — Он присел у окна, закурил. Пальцы у Лари были тоже прожженные химикатами — желтые в черных подпалинах. — Только вот скажите, милые дамы, отчего мне в объектив лезут сплошные уродины? Вкалываешь, вкалываешь, проявишь — и глазам больно!

— Сам говорил: нет некрасивых женщин, есть плохие фотографы, — напомнила Баппи, расставляя тарелки. — Снимать надо уметь.

На столе появились кастрюля с горячими макаронами и миска, полная раздувшихся розовых сосисок. Люси бурно смешивала салат с соусом из масла и горчицы, пробовала, облизывая ложку.

— А ну застынь, дитя природы! — Лари вытянул руки, сложив пальцы решеткой. Нацелил этот «объектив» на кулинарку и присмотрелся. — А знаешь, малышка, я тебя сниму. Витрину надо обновить, и есть идея — ни одной отвратной физиономии. Все красотки! Не захочешь, а остановишься рассмотреть. А уж если остановился — бац — и ты мой клиент!

— Это я красотка? — Люси приподняла густые смоляные брови.