А барсук Фридолин спал.

Прошло ещё часа два, и опять кто-то показался на дороге. Это был батрак. Он вёл корову нашей фрейлейн Шредер — тётки Минны, как её все называли в деревне. Дойдя до полоски, засеянной люпином, батрак привязал корову к колышку — через межу от луга Шенефельдов, откуда заяц уже успел ускакать, и снова направился в деревню.

А барсук Фридолин спал.

Некоторое время всё было тихо. Солнце поднялось повыше, воздух прогрелся, бабочки порхали над цветами. Птицы в ветвях чирикали: слетят вниз, клюнут зёрнышко-другое и опять взлетят, но уже на другую ветку. Порой на озере плеснёт рыба или в люпине замычит корова тётки Минны.

И всё это время переутомившийся и обожравшийся барсук мирно спал.

Но вот у околицы показалось трое двуногих.

В середине шагал папа Дицен, справа его большая и такая послушная дочь Мушка, а слева златокудрый Ахим. В руках у Мушки была небольшая корзиночка, покуда ещё пустая. Дойдя до вершины холма, они остановились совсем недалеко от песчаной ямы, взяли Ахима в середину и — раз-два-три — дали ему полетать по воздуху, при этом все очень громко смеялись. Таким вот весёлым образом сбежав с холма, они снова стали подниматься к песчаной яме, и тут папа и Мушка задержались, чтобы перевести дух, — оба они запыхались, помогая Ахиму летать по воздуху. А мальчик, которому очень хотелось показать, что он ничуточки не устал, быстро взбежал на вершину холма и, остановившись на самом краю песчаной ямы, крикнул:

— Прыгать хочу! Папа, я прыгать хочу!

Это была его любимая ребячья игра — прыгать в мягкий песок с края песчаной ямы. Но один Ахим ещё не умел прыгать в яму, его надо было подхватывать.

— Не сейчас, Ахим, позже, — ответил ему папа. — А сейчас давай с тобой камушки покидаем!

Так все Дицены и ушли от песчаной ямы, и барсук Фридолин продолжал спокойно спать.

Корова тётки Минны подняла голову и громко замычала Диценам навстречу: ей очень хотелось, чтобы колышек, к которому её привязали, переставили — здесь она уже общипала всё. Но этого Диценам нельзя было делать — корма для коровы должно хватить на весь день. Дицены и правда прошли немного правее на небольшой, довольно каменистый участок, тоже принадлежавший тётке Минне, и стали собирать мелкие камушки в корзиночку Мушки.

Быстро наполнив её, вся семья подошла к мосту, перекинутому с берега на Остров. Здесь они остановились и стали бросать камушки с моста в воду. На самом деле бросал один Ахим, Мушка, как девочка-паинька, охотно уступала младшему брату и только изредка бросала камушек, так, больше за компанию. А папа даже ни одного камушка не бросил. Когда камни бултыхались в воду, Ахим верещал от восторга, и Мушкина корзиночка очень быстро опустела. Тогда дети сбегали ещё раз на каменистый участок, набрали камней, и потом ещё и ещё — Ахиму всё было мало. В воде рядом с мостом собралась уже целая кучка камней — Дицены здесь не первый раз так веселились. Иногда папа указывал Ахиму какую-нибудь цель — корягу в воде или просто тростинку. Случалось, что Ахим и попадал, но бывали в этом смысле и неудачные дни.

Вообще-то папа был уверен, что Ахим научится хорошо и метко бросать.

Наконец Ахим утихомирился, и все трое тронулись в обратный путь. И снова они прошли мимо коровы тётки Минны; корова мычала ещё требовательней — ведь она всё уже подчистую выщипала, а что не выщипала, затоптала. Но Дицены и теперь не переставили колышек — им никто не разрешал этого.

Потом они подошли к песчаной яме, и Ахим снова крикнул:

— Прыгать! Папа, я прыгать хочу! Ты обещал… — И малыш стал на самом краю ямы.

Но папа Дицен никак не мог решиться: уже настала обеденная пора, надо было спешить домой. Но обещал — выполняй! И папа Дицен подал Ахиму руку…

Это был опасный момент — вот-вот сон барсука Фридолина будет прерван…

Но тут со стороны деревни донёсся звон колокола, и папа Дицен, испугавшись, воскликнул:

— Поздно, дети! Мы же опаздываем к обеду.