— Я знаю лишь то, что он сыграет величайшую роль в грядущей кровавой драме, но не вижу, какого персонажа ему предстоит воплотить — доброго или злого. Его помыслы, равно как и его судьба, от меня сокрыты.

— СОКРЫТЫ? ОТ ТЕБЯ? КАК ЭТО ВОЗМОЖНО?

— Не могу ответить тебе с уверенностью, но, похоже, что, какие бы темные силы Император мон-кей не использовал при создании своих Примархов, они защищают их от моего взора подобно призракам варпа. Я не способен ни прочесть его мысли, ниже провидеть то, что его ожидает.

— ОН МОН-КЕЙ. У НИХ НЕТ НИКАКОГО БУДУЩЕГО, КРОМЕ ВОЙНЫ И СМЕРТИ.

Провидец знал, что мертвый воин питает ненависть и презрение к людям, и помнил, с чего это началось. Давным-давно человеческий клинок пронзил грудь Хираэна и лишил его возможности вновь ступить на палубы родного мира, взять за руку друга, посмотреть в глаза возлюбленной. Он стал всего лишь призраком, запертым в оболочке военной машины, живущей лишь ради убийств. Эльдрад всегда пытался смягчить гнев Призрачного Лорда, лишающий его трезвого взгляда на мир, но с этими словами Хираэна сложно было не согласиться. Вся история мон-кей писалась кровью, в крови они рождались и в крови умирали.

Но, пусть люди и были жестокой расой, живущей ради завоеваний, те из них, что сейчас направлялись к ним, отличались от прочих. В их лицах и жестах проглядывало отточенное изящество, невиданное им прежде, и Ультран страстно надеялся, что этот Фулгрим сумеет понять его, поверить ему и донести его слова до вождя своей расы.

— ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ПРАВ, — проворчал Хираэн.

— ТЫ ГОВОРИЛ МНЕ, ЧТО ВИДЕЛ ЧУДОВИЩНУЮ ВОЙНУ, ВИДЕЛ, КАК МОН-КЕЙ ВЦЕПЯТСЯ В ГЛОТКИ ДРУГ ДРУГУ?

— Так было, о Великий, — подтвердил Эльдрад.

— ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ ПРЕДУПРЕДИТЬ ИХ? ЧТО НАМ, ПЕЧАЛИТЬСЯ ИЗ-ЗА ВАРВАРОВ, УБИВАЮЩИХ СЕБЕ ПОДОБНЫХ? ЖИЗНЬ ОДНОГО ЭЛЬДАРА СТОИТ ДЕСЯТКОВ ТЫСЯЧ ИХ ЖАЛКИХ ЖИЗНЕЙ!

— Твои слова верны, — ответил Ультран, — но я видел мрачную тьму далекого будущего, которую может вызвать к жизни наша сегодняшняя неудача, буде она произойдет.

— НАДЕЮСЬ, ТЫ ПРАВ, ПРОВИДЕЦ. ВСЕМ СЕРДЦЕМ, КОТОРОГО МЕНЯ ЛИШИЛИ.

Эльдрад поднял глаза на бронированных воинов, спускающихся по склону холма, и почувствовал, как в его душе дрожит слабый огонек надежды. Они уже согласились прийти сюда, быть может, и в дальнейшем…

ФУЛГРИМ ШАГАЛ ВПЕРЕДИ ВСЕХ, на несколько шагов опережая Гвардию Феникса и обоих лорд-коммандеров. Примарх являл собой прекраснейшее зрелище, его начищенная боевая броня и шитый золотом плащ сияли в мягких лучах заходящего солнца, серебряно-белые волосы были заплетены во множество замысловатых косичек, а на лбу сверкал золотой венец. Пудра, щедро присыпавшая кожу Фулгрима, сделала его лицо даже бледнее обычного, а щеки, виски и веки украсились изящными узорами, нанесенными цветной тушью. Финикиец пришел на переговоры с оружием — у его пояса висел обнаженный серебряный меч.

Соломон долго пытался понять, что же именно кажется ему странным в облике своего вождя, пока его вдруг не озарило. Фулгрим выглядел не как Примарх Космических Десантников, ведущий за собой лучших воинов человечества. Он выглядел, как актер, играющий роль Примарха Космических Десантников в какой-то не самой лучшей театральной постановке.

Разумеется, Деметер оставил свои мысли при себе, тем более Дети Императора наконец спустились с холма и подошли вплотную к эльдару в черном одеянии. Тот плавно поднялся на ноги, с тем, чтобы склонить голову перед Фулгримом. Перед этим, впрочем, он снял свой бронзовый шлем, и Соломону почудилась тень усмешки, промелькнувшая по лицу ксеноса.