— Звучит разумно, — согласился Хорус, и по его лицу скользнула тень облегчения. Чего боялся Воитель? Неужели Магнус, обладающий истинным даром предвидения, сумел, как и Эльдрад Ультран, заглянуть в будущее и увидеть там готовящееся предательство? Что, если он попытался предупредить Императора о грядущей измене его любимого сына? Тогда Воитель наверняка попытается любой ценой предотвратить встречу Циклопа с отцом.

Слегка успокоившись, но явно сделав в памяти зарубку насчет правителя Просперо, Хорус махнул рукой в сторону настенной росписи:

— Ты сказал, что помнишь, как её рисовали?

Фулгрим молча кивнул, и Воитель продолжил:

— И я тоже прекрасно помню. За несколько дней перед тем мы с тобой и отцом сразили Князей Омаккада на борту их искусственного мира-обсерватории, и Император повелел запечатлеть эту победу в веках.

— Отец убил последнего из их князей, но ты одолел это чудовище, омаккадского царя. Его череп и поныне хранится в Музее Великого Похода, — припомнил Фулгрим.

— Превосходная память, — улыбнулся Хорус и задумчиво побарабанил пальцами по росписи. — Забавно, не правда ли? Оммакадского царя убил я, а Галактику здесь держит в руках Император. Где же картины, на которых запечатлен наш с тобой героизм, друг мой?

— Ревнуешь? — усмехнулся Феникс. — Мне, конечно, известно твое самолюбие, но такого тщеславия я не ожидал увидеть.

Хорус покачал головой:

— Брат мой, это вовсе не тщеславие. Что плохого в моем желании быть оцененным по заслугам? Что плохого в том, что я оскорблен невниманием ко многим своим подвигам? Скажи, кто среди всех примархов добился большего? На чьем счету больше побед и завоеваний? Наконец, кто был избран Воителем? — Хорус на миг замолчал, вновь взглянув на стену. — Я, и только я. Но даже этот чин — просто подачка, красивая обертка, под которой скрывается пустота.

— Придет время, Великий Поход завершится, все мы обретем заслуженные почести, — пожал плечами Фулгрим.

— Время? — резко обернулся Хорус. — У нас его нет. Оно утекает сквозь пальцы, как мелкий песок.

Вновь обратив взгляд к образу Императора, Воитель указал на созвездия, обвивающие руки отца:

— Мы с тобой, как и любой разумный человек, превосходно знаем, что звезды и планеты с безумной скоростью несутся сквозь пространство, хоть и не чувствуем этого, стоя на твердой земле. Многие простые смертные даже не морочат себе головы высокими материями и спокойно живут своими мелкими заботами, в бездействии и невежестве, не стремясь к величию. Но мы с тобой не такие, брат. Мы не позволим времени утечь из наших рук, мы остановим его и подчиним себе! Близится великий час, час, когда все и вся в мире будет зависеть от нас. Его нельзя упустить, и я не упущу его!

Тут покои Воителя на миг подернулись прозрачной дымкой, и в ушах Фулгрима далеким эхом прозвучал надрывный крик Эльдрада Ультрана: «Он предаст вас всех! Он поведет свои армии против вашего Императора!»

Опомнившись, Феникс увидел, что Хорус пристально смотрит на него, в глазах брата пылал огонь, его целеустремленность казалась почти осязаемой, она наполняла комнату, словно электрическое поле. Фулгрим понял, что его собственное яростное стремление к совершенству и мечты брата о великой власти — по сути, одно и то же. Вещи, которые владыка Детей Императора слышал от Хоруса, ужасали его, но при этом неодолимо манили, звали встать на сторону брата, присоединиться к нему… и открыть себе дорогу к достижению идеала.

Он видел безудержное честолюбие Воителя, его тягу к владычеству над человечеством, и понимал, что Хорус грезит о Галактике, лежащей у его ног, мечтает занять место Императора — и на величественной росписи, и на Троне Терры.

«Ты, как всегда, прав, Фулгрим. Встань рядом с братом — и ты никогда не пожалеешь об этом».